бы Вронский имел удовольствие познакомиться с ними пару дней назад, то все пошло бы иначе. Но сегодня он едва взглянул на них.

– Беа, мне нужно поговорить с тобой. – Вронский послушно выпил рюмку ржаного виски, которую поставил перед ним бармен. – Снаружи, – тихо добавил он, – один на один.

Беатрис взглянула на кузена сквозь норковые ресницы и кивнула. Хотя Би была явно пьяна, но при намеке на чертовски хорошую историю она оживилась, как акула.

Несколько минут спустя они стояли снаружи, прислонившись к стене и выпуская сигаретный дым в крутящийся снег. Беа слушала рассказ Алексея о том, как он повстречался с Анной на Центральном вокзале, о неверности Стивена, которая привела ее в Нью-Йорк, а потом внимала и другим (более откровенным) признаниям Вронского.

Беатрис бросила окурок на тротуар, вытащила вейп и сделала длинную затяжку. Она повернулась к красивому молодому кузену и почти по-матерински потянулась стряхнуть снег с его светлых волос.

– Странно, совсем не то, что я ожидала, – проговорила она со злой усмешкой. – Не могу поверить, что до сегодняшнего вечера ты никогда не встречался с Анной К.

– И это все, что ты можешь сказать? – с нетерпением переспросил он. – Что мне нужно знать?

– Все зависит от твоих намерений. Ты хочешь просто трахнуть ее? Или болезнь более серьезна? – Беатрис была очень прямолинейна.

В другое время он рассмеялся бы над грубостью кузины, но в этот раз не смог даже улыбнуться.

– Боюсь, болезнь серьезна.

Она подтянула рукава меховой куртки и вздрогнула.

– Давай вернемся, выпьем и разберемся с проблемой.

Вронский вздохнул и проследил, как его дыхание уносится в снежную ночь. Вернувшись в зал, Беатрис отпустила подруг. Они смотрели угрюмо, уперев руки в бока и надув губы, пока Би не вручила им пакетики с подарками для вечеринки. Пока официанты убирали за ними, Беа и Вронский уселись на кожаном диване и разговорились.

Беа рассказала кузену, что они с Анной уже много лет дружат, учатся в Академии Гринвича и вдвоем посещают всякие общественные мероприятия, но они никогда не были особенно близки.

– Какая жалость, – пробормотал кузен.

– Она, вероятно, самая красивая девушка в Гринвиче, но она никогда не пользовалась этим. – Беатрис замолчала и пристально посмотрела на Вронского.

– За исключением присутствующих, – добавил он, заплатив лестью за то, чтобы Би продолжала.

В ответ на комплимент Беатрис весело рассмеялась. Вронский был таким лакомым кусочком, что не раз в пьяном, похотливом оцепенении она подумывала, а не протянуть ли руки пощупать его, но держала себя в узде, поскольку знала: пусть живет ради скандальной славы, но, если ее уличат в кровосмесительной связи, от этого она так просто не оправится. Хотя Беа много от кого слышала, что Алексей очень искусен в постельных делах, именно потому она с гордостью пустила слух, будто прозвище Граф он получил как раз из-за числа девушек, с которыми переспал.

– Проблема в его скучнейшем и до нелепости идеальном парне. – Она объяснила, что, перед тем как уехать в Гарвард, он сделал так, чтоб Анна продолжала общаться с его друзьями, которые не принадлежали к тусовке Би. В ее устах Анна казалась очаровательным талисманом нескольких крутых старшеклассников Академии Гринвича. – Эти высокомерные епископалы – не такие злобные, как повернутые на церкви психи со Среднего Запада, но они тоже держатся группой. Элеонора, сводная сестра ее брата, бегает с крысиной сворой так называемых хороших девочек с железными поясами верности и кастрюлями вместо головы. Я думаю, Элеонора тайно влюблена в Гринвичского Старика и хочет набраться мужества стать его Серсеей Ланнистер.

При упоминании персонажа из «Игры престолов» Вронский нахмурился, но промолчал. Никто не понимал запутанной политики гринвичского (да и манхэттенского) подросткового сообщества лучше, чем кузина, но, как и любой тинейджер, временами она была склонна к преувеличениям. Беатрис жила тем, чтобы шокировать окружающих.

– Знаешь, Анна занимается лошадьми, а девушки-наездницы – всегда такие серьезные. Я считаю, это сапоги во всем виноваты… хотя я еще могу смириться со стеком.

Вронский выслушал витиеватую теорию Беатрис о том, что девушки должны любить высокие каблуки, чтобы чувствовать себя комфортно на своем сексуальном месте в мире, а девчонки, которые каждый день носят сапоги – сексуально неразвитые недоросли. Теория звучала совершенно бессмысленно, но после пары рюмок он начал постепенно понимать, к чему она ведет.

Лишь три социальные группы обладали влиянием в Гринвиче: веселое сообщество поклонниц тусовок, возглавляемое Беа, шло под первым номером. Затем следовала группа, которую кузина за их одержимость религией, благотворительностью и учебой называла не иначе как святошами, и это была когорта, к которой принадлежал парень Анны.

– И последнее… – Беа нахмурилась, икнув. – Не помню третью, но их три.

– Третьи – богатые воспитанники интернатов, которые возвращаются домой на лето, – услужливо подсказал Вронский. Он уже знал об этих кругах, поскольку слышал все от Беатрис и раньше. Социальная политика являлась ее коньком, когда она была не слишком трезва, а Вронский часто общался с кузиной на вечеринках.

– Да, конечно, – сказала Беа, находившая нетерпение Вронского все более и более забавным. – Анна – интересный случай, поскольку она всегда свободно плавала меж тремя этими кругами. Я считаю ее загадочной пташкой. Ее любят, но она одинока и досуг проводит с лошадьми и огромными собаками. Во время обеда она постоянно читает. Книги. Даже в телефон не смотрит. – Беа снова икнула.

Вронский подтолкнул к Беатрис стакан воды – весьма непрозрачный намек.

– Вонючая звезда! – огрызнулась она. – Если бы я не обожала тебя, я б послала тебя куда подальше. Почему обязательно было влюбляться в Анну? Ее бойфренд – серьезное препятствие, пусть даже он в отъезде, он до сих пор имеет сильное влияние, а в городе парня считают святым. Мой отец однажды назвал его гордостью Гринвича. Это ведь не потому, что ты фанатеешь по азиатщине, дорогой кузен?

В другое время Вронский посмеялся бы над нелепой шуткой кузины. Но сегодня он был не в настроении терпеть грубости. Беа увидела, как он сжал губы, и положила руку ему на плечо.

– Я сказала лишь потому, что у тебя уже было нечто подобное. Твой первый сексуальный опыт – подглядывание за Кириллом и той тайской девицей. И у тебя было достаточно азиатских красоток.

– Проклятие, Беа, я здесь не для того, чтоб обсуждать психологию и мою сексуальную жизнь! Я тут потому, что я, я… – Он запнулся, сообразив, что почти ничего не ел, а теперь сильно пьян. Граф осушил стакан воды и вытер губы. – Послушай, мне кажется, что я люблю ее, и я не