Камински увидел голову, взглянул на женское лицо и желтые, похожие на проволоку волосы. Хотя глаз не было, Камински явственно ощутил пронизывающий взгляд, нагнавший на него страх. Рука, державшая фонарик, дрожала. Прыгающий свет фонаря оживлял лицо мумии. Она словно скалила зубы в чудовищной ухмылке и пыталась что-то сказать. От носа к уголкам рта и посередине лба шли глубокие морщины. Казалось, женщина предвидела свой конец. Такое же впечатление производили скрещенные на груди руки. Из-под коричневых бинтов виднелись сжатые в кулаки ладони.

Камински долго не раздумывал. Охваченный непонятным, почти бесстыдным, навязчивым любопытством, которое заглушало здравые мысли, он отодвинул бинты с кулаков. Он не знал, зачем это делает и чего от этого ждет. В тот же миг руку, да и все тело Камински, свела судорога, будто исходившая от мумии. Каждое движение стоило ему титанических усилий, но он не отказался от своего намерения.

Тонкие костлявые руки мумии странным образом притягивали внимание Камински. Он часто замечал, что женские руки волнуют его больше, чем грудь или ноги. И все же ему надо было пересилить себя, чтобы коснуться маленьких кулаков мумии. Прикосновение привело его в ужас – он будто дотронулся до гладкого бумажного листа.

Ему бросилось в глаза, что в правой руке мумии зажато что-то зеленое. Не составило труда вырвать у нее этот предмет. Это был зеленый блестящий камень в форме скарабея, не больше куриного яйца. Изящно выполненная фигурка была очень тяжелой. Камински зажал скарабея в руке и почувствовал исходящую из него энергию, словно через тело проходил ток. Он положил скарабея в карман.

«Я в своем уме? – подумал Камински. – Время убираться отсюда». Как только он это подумал, обернутая в коричневые бинты женщина начала медленно поворачиваться к нему. Инженера охватило болезненное замешательство. Через мгновенье он уже не понимал, где находится. У Камински потемнело перед глазами, и он заорал от страха:

– Где я?

Его голос эхом отразился от разрисованных стен. Боги и сказочные существа сдвинулись с места и зашагали в ритуальной процессии. Камински услышал шорохи и звуки незнакомой музыки, раздававшейся у него в ушах торжественным хоралом.

Мумия улыбалась, обнажив длинные желтые зубы. Камински было нечем дышать. Еле держась на ногах, он ухватился за уложенный им же камень и, не удержавшись, рухнул на пол.

Там он очнулся, словно после тяжелого сна. Прислушался. Вокруг было тихо. Фонарик желтел в темноте. «Надолго батареи не хватит. Прочь, прочь отсюда!» – мелькнуло у него в голове.

Камински с трудом поднялся. Хромая, прошел через портал, потом по каменным ступеням в высокий коридор и, кашляя, добрался до узкого лаза. Хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, он полз на четвереньках по низкому тоннелю. Добравшись до вертикальной шахты, не раздумывая сунул фонарик за пояс и перемахнул через бездну. Он уже не думал об опасности. В мозгу судорожно билось лишь одно слово: «Прочь, прочь, прочь…»

Фонарик начал меркнуть, и Камински выключил его. Ход был такой низкий и узкий, что он смог нащупать дорогу вытянутыми руками. В темноте расстояние кажется больше. Низкий коридор, по которому Камински шел, согнувшись в три погибели, казался бесконечным. Один раз он даже остановился передохнуть. Камински был мокрым от пота, ему было больно дышать. Но останавливаться нельзя. Только бы не потерять сознание!

Шаг за шагом Камински ощупывал дорогу. И наконец ему показалось, будто повеяло свежим воздухом. Он вытащил из-за пояса фонарик (батарейки еще работали) и увидел перед собой канат, свисавший из строительного барака. Наконец-то!

Камински ухватился за канат, но только теперь, так близко от цели, заметил, насколько изнемог. Все попытки подняться по канату оказались безуспешными. Камински висел на нем, словно мешок с песком. Подтянувшись два раза, он сдался. Потом попытался подняться другим способом: держась руками за канат и опираясь ногами о стенки шахты. Уже на самом верху он чуть не потерпел неудачу, но успел ухватиться за доску, лежавшую поперек люка, и, собрав последние силы, перебросил тело на пол барака.

Еще минуту он лежал с закрытыми глазами. Тело словно налилось свинцом. Возможно, он бы так и заснул на полу от изнеможения, как вдруг на фоне шипения керосиновой лампы услышал какой-то звук. Словно он был не один в комнате.

– Вам нехорошо, Камински? Я могу вам помочь?

Голос донесся до Камински откуда-то издалека. Он не мог понять, наяву это или во сне. Он открыл глаза и увидел Геллу Хорнштайн, которая стояла прямо над ним.

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – повторила доктор.

Камински не смог произнести в ответ и звука. Он лишь отрицательно покачал головой и попытался привести мысли в порядок. Наверное, уже глубоко за полночь, а возможно, и раннее утро. Прежде чем спуститься в гробницу, он закрыл барак изнутри. Как же доктор Хорнштайн могла оказаться здесь? Как ей объяснить, почему пол в бараке сорван и зачем он спускался в шахту?

Гелла Хорнштайн, очевидно, лучше ориентировалась в сложившейся ситуации. Во всяком случае, она больше не задавала вопросов, а просто помогала Камински подняться. Он упал в кресло и вытер рукавом пот со лба.

– Бог мой, на кого вы похожи! – сказала доктор Хорнштайн.

Она смочила носовой платок водой из сифона, стоявшего возле двери. Потом вытерла с лица Камински пыль, грязь и пот.

– У вас что-нибудь болит? – снисходительно поинтересовалась она.

– У меня все болит, – простонал Камински. – Но если вы хотите знать, не ранен ли я, то, к счастью, нет.

Камински был не против помыться от грязи и ждал вопроса: «Что вы, собственно, здесь делали?» Но казалось, что для доктора в этом не было ничего необычного. Камински не знал, что делать. В конце концов, это же ненормально: мужчина среди ночи вылезает из дыры в полу и падает без сил! Еще необычнее было то, что эту сцену наблюдает доктор и при этом не задает ни единого вопроса. Какого черта! Что происходит?

Наконец Камински прервал неловкое молчание:

– Как вы сюда попали, доктор?

Гелла Хорнштайн кивнула в сторону окна, словно хотела сказать: «Вы что, еще не поняли?»

– Ах вот оно что… – пробормотал Камински.

Он увидел мешок с остатками цемента, которым она, очевидно, разбила стекло в окне. Окно было открыто настежь.

– Разве вас не интересует, что я здесь делал? – наконец спросил он.

– Конечно, интересует!

– Так почему же вы не спрашиваете?

Гелла Хорнштайн улыбнулась.

– Я уверена, что вы и так мне все расскажете. В общем… ну, я хотела сказать, что обстоятельства очень странные.

Камински кивнул.

– На самом деле чертовски странные. И по правде сказать, вообще мало приятного в том, что вы здесь появились. Почему вы пришли сюда среди ночи?

– Я вас искала, – ответила Гелла Хорнштайн. – Я везде спрашивала о вас, но никто не знал, где вы. Тогда я села в машину и приехала сюда. Было закрыто, но сквозь щель в занавеске я увидела свет. Я испугалась, что с вами что-то случилось. Извините, если помешала.