– Сказал ходячий мертвец, – слабо усмехнулся шам, одновременно прислушиваясь к себе на тему – не надорвался ли? Во время того удара внутри него будто что-то лопнуло, как струна порвалась. Сейчас вроде ничего не ноет, не свербит, но прямо сесть страшновато – было ощущение, что только пошевелишься, и тебя тут же захлестнет волна боли.

И дышать стало очень тяжело. А еще в глазах темнеть начало. Во всех сразу.

И Фыф вдруг понял – это все…

– Не бойся, я поддержу, – произнес Харон, сжимая руль и напряженно вглядываясь вперед. Непростое это дело – следить за разбитой дорогой, где выбоин словно после бомбежки, и одновременно вкачивать в напарника Силу. Делиться тем, чего у самого не так уж и много осталось после воскрешения в автоклаве…

Темнота перед глазами отступила так же внезапно, как накатила. Фыф осторожно втянул в себя воздух. Получилось. Тогда он собрался с духом и осторожно сел прямо.

Боли не было. Вернее, она была, но чужая Сила не давала ей достигнуть мозга.

– Заканчивай, – с трудом произнес Фыф. – У тебя самого ее кот наплакал. Шок у меня под контролем, я выдержу.

– Выдержит он, – проворчал Харон. – Заткнись и скажи спасибо.

– Спасибо, – покладисто произнес шам.

Действительно – благодарить было за что. Фыф умел оценивать свои возможности и сейчас понимал – с ударом он переборщил. Но по-другому не получилось бы. Иначе аномалия подмяла бы под себя его волю, а это означало лишь одно – гибель.

Но этот удар выплеснул из него все, а пустая оболочка, полностью лишенная энергии, не способна жить. Фыф знал, на что шел, и сейчас он должен был быть мертвым – если б не Харон.

– За мной… Долг Жизни, – проговорил шам. Сейчас организм, получивший мощную подпитку извне, уже восстанавливался сам, как почти заглохший двигатель, оживший от спасительной искры.

Харон бросил на него взгляд, которым врач-психиатр смотрит на полного идиота.

– Ты дурак или придуриваешься? – поинтересовался он. – Ты спас нас всех, я спас тебя. О каком долге речь?

Шам не ответил. У него были свои понятия о долгах. Одно дело, когда ты спасаешь свою жизнь – и заодно другие, вообще не думая о них. И совсем другое, когда целенаправленно спасают тебя, жертвуя тем, чего у самого почти не осталось. Фыф умел быть жестким, мог быть и жестоким. Но свой собственный моральный кодекс у него все же имелся, и зарубку в памяти о Долге Жизни он себе поставил. И сам себе поклялся при случае тот Долг вернуть.

Между тем грузовик несся по шоссе, а справа на него широким фронтом надвигался выброс. Сколько оставалось до того, чтобы кровавая волна Излучения, проносящегося над Зоной с бешеной скоростью, накрыла их машину? Минута? Меньше?

Фыф усмехнулся. Странная ирония судьбы – ценой невероятного усилия спастись для того, чтобы через несколько минут погибнуть под выбросом. Обидно? Вряд ли. Спасался он скорее инстинктивно, а сейчас просто ждал. Меньше минуты до того, чтобы оказаться там, где сейчас Настя? Это его вполне устраивало. На самом деле не верил он, что Монумент вернет ему любимую. Наиболее знаменитая аномалия Зоны исполняет желания так, как ей заблагорассудится, словно издеваясь над теми, кто ценой титанических усилий смог до нее добраться. И получить вместо Насти объемную иллюзию или и того хуже – живой труп, Фыфа совершенно не устраивало.

Прямо по курсу уже были видны унылые здания Припяти. Слева – полуразрушенный стадион, густо поросший корявыми деревьями и кустами. Справа – бывшая площадь автовокзала, на которой растительности было меньше, потому можно было без помех разглядеть легендарный советский автобус ЛиАЗ-667, словно коконом объятый голубоватым свечением. Рядом с автобусом лежало чье-то мертвое тело в тяжелом экзоскелете. Наверное, сталкер понадеялся на защиту и полез в аномалию за ценным артефактом – да так и остался под колесами старого автобуса, сам став частью той аномалии.

Картина мелькнула одним кадром – и пропала из виду. А воздух уже звенел, словно над грузовиком кто-то протянул тысячи струн и слегка коснулся их гигантской ладонью.

«Так вот что слышат перед смертью те, кого накрывает выброс», – равнодушно подумал Фыф. А еще он подумал, что Харон, конечно, зря сейчас выжимает из двигателя все, на что тот способен. Может, разумнее было остановить машину и спокойно принять неизбежную смерть?

Но Харон считал иначе.

Проскочив стадион, КамАЗ, повинуясь рывку руля, резко свернул влево, снес старый шлагбаум и понесся к панельной пятиэтажке с остатками разбитых стекол в окнах, словно собирался протаранить ее насквозь.

– Какого ктулху? – только и успел спросить шам, уже понимая, что Харон и правда направил ревущую машину прямо в здание.

Вернее, в ближайший подъезд дома…

Ответа Фыф не услышал. Скорее всего, и не было его, того ответа. Потому что грузовик взлетел передними колесами по раскрошившимся ступеням крыльца, на полной скорости снес и остатки входной двери, и часть стены, к которой та дверь крепилась, пронесся через короткий подъезд, вышибая ржавые перила, и со страшной силой врезался в бетонную лестницу…

Удар швырнул Фыфа вперед, головой на торпеду. Последнее, что он услышал, это был хруст – то ли жесткого пластика панели, то ли костей черепа.

И на него обрушилась темнота…

* * *

– Товарищ генерал, ваше приказание выполнено!

Кравчук даже не пошевелился. Он смотрел в окно – и не верил тому, что сейчас должно было произойти за его спиной. Одно дело отдать приказ, совершенно не надеясь на успех… и совсем другое осознать, что подчиненные смогли его выполнить. И неважно, сколько солдат погибло, выполняя задание. Главное – результат.

Генерал наконец повернулся, ожидая увидеть в своем кабинете чудовище – и удивился.

Рядом с полковником стоял молодой человек в деловом костюме. Дорогая укладка, гладкая кожа, идеальные черты лица. Слишком гладкая кожа… И чересчур правильное лицо. Плюс немигающий взгляд, направленный словно сквозь генерала.

«На редкость мерзкая рожа», – подумал Кравчук.

И вздрогнул. Возможно, впервые в жизни. Потому что в его голове явственно прозвучал металлический голос:

«Я тоже рад встрече, господин генерал».

Кравчук растерялся было, но быстро взял себя в руки. Ничего удивительного. Когда назначаешь встречу представителю иной цивилизации, нужно быть готовым ко всему. И не рефлексировать, если тот заявится в облике преуспевающего бизнесмена, предпочитающего общаться телепатически. Оно и к лучшему. Генерал уже слышал, что так называемые мусорщики на вид просто омерзительны. И если их переговорщик натянул на себя человеческий образ, это не только облегчит общение, но и свидетельствует о том, что монстры Зоны тоже заинтересованы в этих переговорах и не хотят лишний раз пугать потенциального делового партнера своим внешним видом.

«Перейду сразу к делу», – подумал Кравчук, стараясь блокировать все другие мысли, кроме тех, что требовались для беседы. Непростое дело, кстати, но генерал очень старался. «Я хочу очистить Зону от этого быдла, именующего себя сталкерами. Полностью. Раз и навсегда. Чтобы по ней перестали шататься все эти группировки, ученые, бандиты и прочий сброд. Вы будете охранять периметр изнутри, а мы – снаружи. Таким образом мы раз и навсегда решим вопрос уничтожения преступности в Зоне. Что скажете?»