буквы. Любая наука становится на прочные научно-теоретические рельсы, если четко и недвусмысленно определится со своим предметом исследования. История философии и теория философии сливаются в своем конкретном предмете исследования.

Как трактует предмет науки философии западная мысль, мы уже писали. В итоге логика их познания теоретических проблем и практики искусственного интеллекта не выходит за рамки формальной, в том числе хоть и полезной для исчисления — математической логике. Но ведь есть еще диалектико-материалистическая логика, которая выводит ученых на орбиту социальной нейронауки. Характерная особенность формальной логики, лежащей в основе нейробиологии человека — абстрактность. Абстрактность, как только «инженеры» искусственного интеллекта начинают рассуждать о таких социальных явлениях, присущих Человечеству, как «сознание», «мышление», «интеллект», «эмоции человека» и т. п. Они упорно ищут эти явления внутри клеток мозга, в активности нейронов (возбуждении и затухании), не желая понять неэффективность, однобокость, непрактичность такой логики движения собственной мысли. Характерная особенность диалектической материалистической логики в том, что она «заставляет» ученого двигаться в процессе исследования от абстрактно-всеобщего к конкретно-всеобщему. Именно к этому подводят нас рассуждения Ильенкова о предмете философии.

Уже в 1951 году, будучи аспирантом, Э. В. Ильенков пишет реферат «К вопросу о предмете философии как науки». В 1953–1954 гг. появляется целая рукописная тетрадь с заголовком «К вопросу о предмете философии». Именно в это время ученый приходит к выводу, что философия имеет дело с мышлением; философия — это наука о познающем мышлении; о логике ученого. Но главное, что отличает философскую логику марксизма, это понимание, что «подлинным предметом марксистской философии остается проблема теории познания, проблема отношения сознания и бытия во всем богатстве этого отношения» [21. С. 177]. Философия есть наука о теоретическом мышлении; о законах мышления [Там же. С. 232, 233]. В целом, на наш взгляд, философия есть наука об историко-теоретическом познавательном и созидательном мышлении — умственном труде ЧЕЛОВЕЧЕСТВА. Вот почему философ-гуманист, философ-ученый Э. В. Ильенков в условиях восторженных мечтаний о машинном искусственном уме предупреждал «оптимистов-утопистов», что «если вам… хочется создать «материальную модель мыслящего тела, то созидать вам придется модель не мозга и даже не целого организма человека…, а куда более хитроумную модель. Модель всей человеческой цивилизации» (курс. наш — О. П.) [11. С. 304]. Почему? Потому что «мыслит не мозг, а человек с помощью мозга, с помощью органа мышления» [Там же. С. 303]. И еще важнейшее замечание в адрес нейробиологов, ищущих сознание, мышление в клетках мозга: «Индивид с его… миллиардами клеток мозга сам представляет собою всего-навсего только «клетку» (социума — О. П.), которая сама по себе способна «мыслить» так же мало, как отдельный нейрон» [Так же. С. 305]. Все это писалось, повторимся, в 1968 году.

Итак, в процессе движения научной мысли к сути и практике искусственного интеллекта столкнулись две взаимопротиворечащие, но и взаимообогащаемые точки зрения, две Логики исследования: формально-логическая и диалектико-материалистическая. Налицо антиномия[41]между формальной и диалектической логиками относительно проблем искусственного интеллекта. Первая доказала и доказывает эвристическую силу математического алгоритмического новаторства в многочисленных достижениях технологии искусственного интеллекта. Вторая выступает в качестве своеобразного «охлаждающего душа» для слишком пылких сторонников «машинного мышления», «искусственного ума», утопических ожиданий скорых социальных благ от цифровой экономики без решения основных социальных проблем человечества. Одновременно диалектическая логика, повторимся, выводит исследователей-нейробиологов мозга человека, предлагающих его как образец для конструирования искусственного электронного «мозга», на качественно новый уровень — социальный, на уровень Социальной нейронауки.

В 1981 году АН СССР подготовила и выпустила обзор[42]философских трудов советских и зарубежных авторов за 1976–1980 гг. «Исследования диалектики научного познания» [25]. С учетом того, что технология (в первую очередь и главным образом программирование вычислительных и логических операций) зиждется на физико-математической базе, любопытно следующее утверждение В. С. Стёпина (р. 1934): «Построение современных (1980 год — О. П.) физических теорий в отличие от классических («механика» — О. П.) начинается с выдвижения математических гипотез, выраженных в форме подходящих уравнений» [25. С. 66]. Наиболее развитые физические теории, подчеркивает Вячеслав Семенович, представляют собой «некий двухслойный каркас, который образует основание физической теории: первый слой составляет математический формализм, второй — фундаментальную теоретическую схему» [25. С. 64]. Эту идею российского философа есть смысл взять на заметку рьяным теоретикам искусственного интеллекта. Искусственный интеллект опирается не столько на все математическое направление в науке, а в первую очередь на математическую логику. Но за ней надо видеть более глубинные социально-технологические связи.

Движение математической и диалектической логик к искусственному интеллекту было (и есть) сложным и противоречивым. Еще Г. Лейбниц предвосхитил основополагающие правила познания по «рельсам» математики. Он выдвинул идею calculus rationator — «универсального искусственного языка, формализующего рассуждения подобно тому, как в алгебре формализованы вычисления» [3. С. 318]. В XVIII веке трудами его последователей внутри философской (формальной) логики мышления начали создаваться условия для развития чисто математической логики. Но, как подчеркивал в 1983 году профессор М. М. Новоселов (1932–2019 гг.), до середины XIX века это развитие приостановилось авторитетами — Э. Канта и Г. Гегеля. По их убеждениям, «формальная Логика — это не алгебра, с помощью которой можно обнаружить скрытые истины… Она (логика Аристотеля — О. П.) не нуждается ни в каких новых изобретениях, а потому оценивших математическое направление, как не имеющее существенного применения» [3. С. 318].

Великие философы были правы в том, что нельзя только математику, а уже тем более ее раздел — математическую логику, превращать в универсальный метод познания. Но они не смогли предвидеть ту роль математической логики, которую она сыграла в технологическом прогрессе. Бурное развитие промышленного капитализма (Европа) вызывало к жизни потребность во все бо́льшем развитии естественных наук и в частности — математизации логики мышления, его рационализации. Уже с середины XIX века начинается новая эпоха в развитии формальной логики. К исследованию логических связей в процессе мышления стали применяться математические методы. В итоге возникла математическая (символическая) логика. Родоначальником ее по праву считают Дж. Буля (1815–1864). Какова особенность нового направления в логике? Если традиционная логика ориентируется, базируется на рассуждениях естественного языка, то символическая (математическая) логика, ориентируясь на искусственные языки, строит теории правильного (= математического) мышления. В 1904 году второй Философский конгресс (Женева) признал, что символическая или математическая логика — это логистика[43], — наука о логических исчислениях [3. С. 319]. Западная философская школа возвела логистику в разряд современной формы логики. Логистика «отличается от старой, традиционной логики… своей формализованностью», то есть в ней «не содержательное (! — О. П.) значение отдельных высказываний», а их знаковые связи. Ее основной метод — логическое исчисление, преобразование речевых выражений по формальным признакам