– Ну, что там у вас, – не выдерживаю наконец, – давайте-ка выкладывайте!

Я уже подготовлен, по лицам вижу, что новость неприятная, тем не менее пинок по яйцам получаю основательный.

– Терезе сейчас очень нужна поддержка, – говорит Синти. – Эм хочет вернуться.

Наверное, обиделась за Юргена – пришлось потолковать с ним по-мужски, хотя врядлиу нихтам что-нибудь было. Паренек и в самом деле вполне приличный для фрица, серьезный такой. Жалко. Я уже типа привязался к девчонке.

– Эм?

Она пожимает плечами.

– Я не то чтобы хочу ехать, но маме очень плохо. Она встречалась с Ричи, а теперь он ее бросил. Ничего, через месяц Юрген собирается к нам в гости. Мы вместе с Синти полетим.

Гляжу на свою толстуху, стараясь сдержать радостную улыбку.

Вот спасибо, родная. Я бы и сам съездил, да тут дел не впроворот… – Обвожу взглядом бар, а сам предвкушаю радости плотской жизни с Сеф.

– Я решила навестить своих стариков, – кивает Синти, – заодно помогу Сеф разыскать Костаса.

– Что?

На лице Сеф появляется мстительная улыбка, которая старит ее лет на тридцать.

– От меня так просто не отделаться, он еще горько пожалеет! Жалкий, подлый, лживый пес!

– Послушай, детка, может, о нем лучше забыть?

Я почти умоляю, в то же время кошусь на Эм. Родная дочь, моя плоть и кровь, навострила уши и глядит, словно кошка на мышь. Хардвик, истинная Хардвик. Вообще вся троица – чисто ведьмы, «Макбет», да и только.

Особенно Сеф, которая так и брызжет ядом.

– Забуду, но сначала взгляну в глаза этому мерзкому лживому трусу!

Синти одобрительно кивает. Белоснежка хренова! Надо же, разыгрывает святую невинность! Некий гольфист, который находится не так уж далеко отсюда, едва ли будет рад, узнав, чем она занимается в его отсутствие.

Похоже, эти птички неплохо спелись. Моим постельным планам грозят серьезные осложнения.

– Сеф, ты ведь не собираешься…

– Он оскорбил моего отца, начальника полиции, и должен за это поплатиться!

Она ударяется в слезы, и Синти снова ее утешает, прижав к своему неохватному бюсту.

Ладно, делать нечего, что с воза упало, то пропало. Одна дверь закрылась, другая откроется, у меня с бабами всегда так.

Короче, пару дней спустя все трое уже в воздухе и направляются в Гатвик, а я стою за стойкой и поглядываю на Марсию. Берти тихо надирается в углу бара, Родж моет стаканы в салоне. Похоже, любезностями они уже обменялись.

Киваю Марсии и шепчу:

– Что приуныла?

– Берти и Роджер… они оба сказали, что хотят быть со мной.

Не знаю, Майкл, я просто не знаю… для меня это чересчур.

Я хитро подмигиваю.

– Знаешь, детка, недавно во время выборов один перец из наших либерал-демократов заявил, что мы вступили в эпоху трехпартийной системы. Не хочу слишком усложнять, но ты, похоже, точно в таком же положении.

Думаете, не поняла? Как бы не так.

– А ты какое положение предпочитаешь? – спрашивает она.

Да, доложу я вам, моих ожиданий Марси нисколько не обманула. Ей, бедненькой, всего-то и нужно было как следует покувыркаться, а не все эти смертоубийственные страсти, которые развели Берти и Родж.

В конечном счете лето вполне себе удалось. Только фильм «Старое железо» подкачал – он прямиком вышел на видео, а я-то всем дружкам расписывал, как там все здорово, про приглашение из Голливуда и так далее.

Что поделаешь, в конце концов, жизнь штука сложная, все сразу не получишь. Я наливаю в кружки туристам пенистое «Джон Каридж», Марси, скорчившись под стойкой, обрабатывает своим прелестным язычком моего дружка. А ведь могло быть и хуже. Все-таки настойчивость – великая вещь. Правильно сказал старый бульдог в своей пафосной речи: «Главное – никогда не сдавайтесь; никогда, никогда, никогда не уступайте, ни в большом, ни в малом, ни в крупном, ни в мелком, никогда, разве что из соображений чести и здравого смысла. Никогда не поддавайтесь силе, никогда не поддавайтесь очевидно превосходящей мощи вашего противника».

Трусишка Родж, протирающий стаканы в баре за стеной, и придурок Берти, пьющий сегодня неизвестно где, напрасно не последовали этому великому совету. Кстати, наследующей неделе возвращается Синти. Нет мира нечестивым. Впрочем, капелька спокойствия и порядка – и никакие преграды не страшны.

Температура за сотню по Фаренгейту, город изнывает от жары. Окутанные вязким воздухом жители устремляются к озеру. Те, кто ютится в квартирах без кондиционеров, стекаются в прохладные убежища, устроенные муниципалитетом. По телевизору выступает мэр: он то и дело вытирает красную шею бумажным платком.

А Кендра Кросс беспечно направляется из офиса агентства недвижимости к новому ресторанчику «Загадочный Восток», где подают азиатскую еду в стиле фьюжн; это недалеко от пересечения Кларк и Фуллертон, всего в квартале от работы. Каждую пятницу она встречается там с подругами – Стефани Харбисон и Стейси Барнс. Кендра без устали твердит, что именно она раскопала эту кулинарную жемчужину. Она радостно предвкушает выходные, мысль о ленче с подругами все утро звенела у нее в голове. Правда, Трент вчера вечером облажался, но Кендра надеялась, что ей позвонит симпатичный парень из компании «Кэпитал инвестментс». На прошлой неделе они обсуждали строительство кондоминиума на Принтерс-роу, и между ними пробежала искра.

Кроме того, утренние дела Кендра выполняет, сидя на ковре-самолете под названием ксанакс, который несет ее сейчас по тротуару. Лицо напряженное, сзади раскачивается тугой, высоко завязанный хвост светлых волос, натянувший кожу на лбу – такой же подвижный, как у резвых собак на Кларк-стрит. Лавируя между холеными ходячими двуногими манекенами, Кендра надувает губки, жалея их четвероногих спутников на поводках – тяжелые языки едва не цепляют асфальт. Она думает о черно-белом папильоне по кличке Тото; специально нанятая служанка выводит его сейчас на прогулку, чтобы пес, как и его хозяйка, пообщался с друзьями.

Кендра считает себя и подруг типичными молодыми, трудолюбивыми (ну, к Стейси это, конечно, не относится!), обеспеченными городскими жительницами. Работа, конечно, утомляет охрененно, но они не находят других причин, объясняющих, почему чувствуют себя такими опустошенными, и неумеренно поглощают наркоту и выпивку, которые быстро хоронят усталость, апатию и отчужденность. Подруги открыли для себя прелести реабилитации. Они приходят на встречи за ленчем – самоуверенные, надменные, собранные, – красивым жестом берут бокал с вином и удовлетворенно улыбаются официанту. «Реабилитация!» – блаженно шепчут они друг другу, благоразумно запивая таблетки ксанакса любимой минералкой.

Кендра выходит из агентства недвижимости ровно в 12.30, а уже в 12.38 открывает дверь ресторана, ощутив бодрящий порыв пронизывающего насквозь холода из кондиционера. Похожая на японку официантка в темном кимоно провожает клиентку к столу, и Кендра бросает взгляд на шеф-повара: на скулах круглого лица видны оспины, под черными бровями резко блестят глаза, он милостиво, но властно обозревает обстановку с командного пункта за стойкой с суси.