Едва Пресбургский мир был ратифицирован, как дивизионный генерал Лористон поспешил занять старинный Дубровник – Рагузу и потребовал от австрийцев быстрейшей сдачи уже следующего города адриатичес-кого побережья Бокко-ди-Катторо. Под началом Лорис-тона была полнокровная дивизия в семь тысяч человек и шестнадцать орудий. Но первая попытка все же не удалась. Французы сразу натолкнулись на упорное сопротивление местного славянского населения, решившего ни в коем случае их не впускать. Зная, что одним против французов не выстоять, бокезцы послали гонцов в монастырь Цетинье – столицу Черногории. Предводитель храбрых горцев митрополит Пётр Негош сразу оценил всю тревожность сложившейся ситуации:

– Я безотлагательно сообщу адмиралу Сенявину обо всем, что происходит сейчас в Далмации. Смею вас уверить, что мы и русские никогда не оставим в беде наших братьев по вере и духу!

Черногорцы были давними и верными сюзниками России во всех войнах. Никогда в истории не позволяли врагам владычествовать над собой. Еще в 1712 году направили они послов к Петру Великому, прося взять их под покровительство. С этого момента стали черногорцы щитом угнетенных турками христиан. Каждый, кто верил в Бога и в Троицу, находил здесь свое пристанище. Спустя шесть лет, когда венецианцы объявили войну туркам, черногорцы, не раздумывая, примкнули к ним, но, едва был заключен мир, отвергли все попытки республики святого Марка подчинить себе Черную Гору. В первую турецкую войну, помогая графу Орлову и адмиралу Спиридову, они захватили город Подгорицу и крепость Жабляк, опустошили окрестности, а затем шесть лет держали Боснию и Албанию в беспрестанном страхе, отвлекая на себя многочисленное воинство паши Махмуда Скутарского. Спустя несколько лет последовала месть. Паша, собрав огромную армию, вторгся в пределы Черной Горы. Однако, нещадно истребляемый из засад и понеся огромные потери, вскоре должен был бежать ни с чем. Теперь уже жаждой мщения пылали сами черногорцы.

В 1789 году им такая возможность представилась. Оказывая помощь Екатерине Второй в ее очередной войне с турками, они неожиданно вторглись в Албанию и, пройдясь по ней огнем и мечом, с большой добычей вернулись домой. Затем султан долго пытался принудить черногорцев к символической дани, чтобы хотя бы внешне привести непокорных в повиновение. Но у него не получилось даже это. В 1796 году паша Махмуд, собрав немалые силы албанцев и янычар, вновь выступил в поход. И тогда навстречу врагу митрополит Пётр Негош вывел весь свой народ. У местечка Круссе, что на границе Черной Горы, противники встретились. Глухой ночью митрополит велел своим воинам снять их красные шапки и разложить на камнях, затем, оставив перед турками всего полтысячи воинов, он с остальными совершил быстрый переход в тыл врага. Утром турки обрушили все свои силы против пяти-ста храбрецов, которые отвлекая и сдерживая врага, сражались как большое войско. А затем последовал неожиданный удар в спину захватчикам. Это был уже не бой, а бойня, которой давно не видел мир. Пленных черногорцы не брали. Турок и албанцев было перебито ими тогда более тридцати тысяч. Голову убитого паши и захваченные знамена унесли на вечное хранение в Цети-не. С тех пор султан более уже не помышлял о покорении маленького, но гордого народа. Зато в 1803 году свой взор на Черную Гору обратил Бонапарт, пытавшийся руками горцев устрашать тех же турок. Но и его козни были вскоре изобличены митрополитом Негошем и генерал-лейтенантом российской службы черногорцем Ивлечем. Черногория была готова помогать только одному союзнику – России!

И вот теперь митрополит Пётр Негош прислал своих посланцев на Корфу к Сенявину. Депутатов Черной Горы вице-адмирал принял со всей радушностью, как родных братьев. Не имея пока серьезных сил, чтобы противопоставить их французам на суше, он, однако, решился все же без промедления овладеть не менее важным, чем Рагуза, портом далматинского побережья Бокко-ди-Катторо. В занятии Катторо был весьма дальний политический расчет. Дело в том, что именно от этого порта вела самая удобная дорога к Черной Горе. А потому в случае захвата порта и города союзники могли действовать вместе. Раскатав на столе в своей каюте карту Далмации, Сенявин просидел над ней не одну ночь. Когда он объявил свое решение черногорским депутатам, те пришли в настоящий восторг:

– Наконец-то Москва придет к нам! Мы так долго вас ждали!

Тогда же прибыл на Корфу и российский посол при неаполитанском дворе Татищев. Посол привез подробные параграфы Пресбургского мира. Сенявин был с ним откровенен:

– Аустерлиц перемешал все наши планы. Изначально моя миссия заключалась лишь в защите Ионического архипелага от французского посягательства. Теперь же предельно ясно, что Наполеон направит все усилия на захват Восточного Средиземноморья и в первую очередь побережья Адриатики. Британский флот ныне в океане, французский и испанский еще не очухались от Трафальгара, и мы утвердились в здешних водах господами. Не использовать эту возможность было бы преступлением! А потому следует идти завоевывать Далмацию, пока нас в том не опередили!

Татищев советовал занять десантом Рагузинскую республику.

– По имеющимся сведениям, Наполеон столь сильно жаждет заполучить побережье Адриатики, что готов уступить за нее Австрии герцогство Браунау и убрать свои войска из Пруссии. Сенявин призадумался:

– Что все понимают стратегическое значение Катторо и Рагузы – это не секрет. Наполеон так уверен в себе, что и не скрывает своих планов. Но соваться в Рагузу нам не стоит. Тамошние нобили враждебны нам и продажны, а потому мы должны высаживаться только там, где нас поддержит местное население!

– Где же вы предполагаете вступить на землю Далмации? – поинтересовался Татищев. – Только на побережье Черной Горы!

– Что ж, Дмитрий Николаевич, план ваш весьма разумен! Черногорцы наши братья по вере и крови и всегда готовы прийти к нам на помощь! Дай Бог вам удачи!

Тепло попрощавшись, Татищев в тот же день покинул Корфу. А Сенявин велел готовить корабли к выходу.

– Заняв Катторо, а затем всю Бокезскую область и опираясь при этом на Корфу в море и Черногорию на суше, мы явим себя сильным противником французам! – сказал он, собравши, у себя капитанов. – Пусть зубы о нас обламывают!

Бокко-ди-Катторо издревле населяли православные далматинцы-бокезцы. Много столетий здесь властвовала Венеция, но дожи никогда особо не лезли в местные внутренние дела, ограничиваясь лишь податями. Кат-торская бухта считалась одной из лучших во всей Адриатике. Владеющий ею сразу же получал возможность контроля над всем Далматинским берегом. Катторский плацдарм не давал покоя и Наполеону, который прекрасно понимал всю его стратегическую важность. Занимая бухту, Сенявин мог рассчитывать на поддержку не только населявших ее бокезцев, но и братских им черногорцев, живших поодаль от побережья и давно уже ждавших прихода русских. Австрии Катторо перепало совсем недавно по прихоти Наполеона. По его же прихоти теперь оно отдавалось непосредственно французам. Правда, пока командующий французскими войсками генерал Молитор из-за отсутствия пушек остановился значительно севернее, но пушки могли подвезти со дня на день, и тогда бросок на Катторо был бы неминуем.