Мы привыкли к тому, что нефть дорожает, и все хорошо. Но есть такая скверная штука, как объем добычи. Вот у нас сохранение объемов добычи примерно на прежнем уровне требует резкого роста усилий. Это как у Алисы в «Стране чудес»: для того, чтобы оставаться на месте, нужно бежать вперед все быстрее. Потому что эти месторождения все в худших условиях, все в дальних условиях. И вот, пожалуйста, в 2011 году мы превысим докризисный уровень на 4 процента. Но в 2010 году увеличение добычи немножко больше, чем на 2 процента, потребовало увеличения объемов эксплуатационного бурения более чем на 17 процентов. В 2011 году добыча нефти, по официальным прогнозам, которые, впрочем, правдоподобны, увеличится на 0,8 процента — меньше, чем на 1 процент. Придется увеличить объем бурения более чем на 10 процентов. Если все будет идти, как идет, то на этом рост закончится, и к 2014 году у нас объем добычи снизится на 2 процента — с 510 до 495 млн. тонн. То есть 15 млн. тонн нефти мы потеряем.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Простите, пожалуйста. Я опять же человек далекий от нефтедобычи, но правильно ли я понимаю, что при условии сохранения статус-кво каждый, так скажем, баррель или галлон будет требовать все больших и больших затрат?

М. ДЕЛЯГИН: Он уже требует больших затрат.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: То есть вот эта вот характеристика, она увеличится?

М. ДЕЛЯГИН: Да. И если мы будем обходиться сегодняшними усилиями, то у нас не будет прежнего количества баррелей, галлонов и миллионов тонн, они будут сокращаться. И либо будут сокращаться доходы от экспорта, а это, извиняюсь, кирдык современной модели экономического развития, причем быстрый, либо будут сокращаться поставки на внутренний рынок. И когда мы видим рост цен на бензин до 30 рублей и повыше, то это некоторый звоночек. Понятно, что это опережающая реакция наших монополистов.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Более того, я вам скажу, что у нас как-то независимо от роста или падения цен на бензин.

М. ДЕЛЯГИН: Сегодня, когда эти замечательные ребята рассказывают нам сказки, байки из склепов или из Швейцарий, и повышают цены, то сегодня это, так сказать, голимое, извините за выражение, злоупотребление монопольным положением.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Так, что делать будем?

М. ДЕЛЯГИН: Но лет через 5 может оказаться так, что под этим уже будет какая-то реальная основа. А единственный способ хотя бы сохранить объем добычи на 510 млн. тонн — это интенсифицировать и применять новые технологии бурения, которые позволяют добывать нефть там, где сейчас ее почти не добывают. Причем здесь тоже придется. Значит, есть замечательная компания «Роснефть», которая представила в силу своего государственного характера официальные данные Минэкономразвитию. Для того, чтобы повысить коэффициент извлечения нефти с 38,4 до 40 процентов — да, 60 процентов нефти останется, то есть у нас чудовищная ситуация с этим — придется увеличить долю добычи с применением так называемых инновационных, а на самом деле современных, технологий с 15 до 22 процентов, то есть в полтора раза.

Опять-таки требуются титанические усилия. Титанические усилия — это, в первую очередь, буровое дело. В буровом деле, если мы не будем брать политику, если мы не будем брать выборы, ситуацию, в которой источник легитимности вообще непонятно, какой, по-моему, он уже утрачен, просто не будет денег для существования не только этого режима — для существования страны. Если рассматривать ситуацию с буровыми установками, то происходит то же, что и везде — быстрое вытеснение производителей импортом. Все 2000-е годы, это потеряно уже 11 лет — это вытеснение импортом.

В результате китайский импорт в 2008 году занял половину российского объема потребления, половину миллиардного рынка. Но китайская буровая техника достаточно простая, она не годится для работы в сложных условиях. Ну, за редкими исключениями. Для того, чтобы работать в сложных условиях, нужно качественное оборудование. Качественное оборудование делают иностранцы и делают некоторые наши производители, которые на самом деле примерно половину деталей импортируют. Это некоторый аналог автопрома — сборочное производство.

И вот случился перелом: примерно год назад у нас нашелся высокий покровитель у наших замечательных производителей бурового оборудования. У нас до этого была нормальная отрасль, где были заводы, которые друг с другом боролись и все остальное, и был застарелый конфликт. Ну, была фирма «Интегро», которая контролирует «Уралмаш — Буровое оборудование», и «Газпромбанк», который контролирует Объединенные машиностроительные заводы, бывшую вотчину Бендукидзе, которые хотели этот завод купить. И бизнес-конфликт был очень долгим, застарелым. Судя по всему, прошлым летом он разрешился. И «Уралмаш — Буровое оборудование», то есть производитель тяжелого бурового оборудования, сложного, он ушел фирме, которая, в общем-то, является относительно дружественной с «Газпромбанком». После понятно, что возникла качественно иная ситуация, качественно иная мощь лоббистов, и эти лоббисты стали работать в интересах лоббизма. И наше государство проявило себя совершенно феерично. Разговаривая на всех углах о модернизации, оно понимает модернизацию абсолютно в стиле начала 90-х годов: вот у нас есть несколько заинтересованных предприятий, они говорят разные вещи, мы выберем того, кто говорит что-то поумнее — в лучшем случае, я не беру коррупционные схемы — и мы сделаем, что он хочет. При этом полностью забывалось, что отраслевой лоббист в силу своей природы мыслит интересами достаточно краткосрочными. Нужно, чтобы завод поработал еще пару-тройку лет, в лучшем случае 5 лет.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Ну, как бы он ищет оптимальное решение — он защищает собственные интересы.

М. ДЕЛЯГИН: Он защищает собственные интересы, и он не думает про стратегию, ему не до этого, у него нет стратегического видения. У него понимания того, что определенные заводы нужно полностью модернизировать. Он говорит: «Ребята, у меня нет денег на эту модернизацию и не будет. Дайте мне крошечную преференцию, дайте мне пару лет подышать, и там разберемся».

Мы помним хорошо, к чему это привело в автопроме российском. И мы видим, что государство идет по этому же пути у производителей бурового оборудования. Разница между автопромом и буровым оборудованием в чем? Если у нас сдохнет автопром, мы будем продавать нефть и газ, и у нас будут деньги на пособия по безработице миллионам людей, которые останутся без работы. Теоретически.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Но практически.

М. ДЕЛЯГИН: Нет, если в государстве будут меньше воровать, извините, конечно. Когда 60 процентов государственного бюджета вывезено за границу, денег ни на что хватить не может, это понятно. То есть теоретически хватить должно. А если у нас будут проблемы с буровым оборудованием, у нас не будет денег ни для чего, потому что это так называемый критический импорт.

Соответственно, государство говорит: отлично! И вот, значит, решение Комиссии Таможенного союза о том, что 10-процентная пошлина вводится на импорт оборудования. При этом говорится, что «вот мы защищаем свой рынок от ужасного китайского оборудования, которое иначе у нас все вытеснит». Но это не совсем так, потому что китайское оборудование стоит на треть, а то и на 40 процентов дешевле российского. Им 10-процентная пошлина — ну, мелкое неудобство, и российским производителям она не поможет. Она поможет и существенно только для тех, кто производит качественное оборудование, которое конкурирует или пытается конкурировать с оборудованием сложным из развитых стран.