– Ты, убогая лицедейка, – стригойка откинула капюшон плаща, сверкая клыками и наслаждаясь ужасом задыхающейся жертвы, – ты вздумала шутить с силами, о которых не имеешь ни малейшего понятия. Но я познакомлю тебя с моим Темным отцом…

Глаза Андреа встретились с расширившимися зрачками беспомощной женщины, околдовывая, гипнотизируя, пресекая возможность сопротивления. Грузное тело Маго вяло обвисло в кресле, и она лишилась сознания. Стригойка жадно приникла к жирной шее, высасывая теплую кровь, пьянящую сильнее вина. По комнате поплыл сладковатый, чуть гнилостный запах. Рауля, стоящего у входа, трясло как от приступа эпилепсии. Наконец госпожа насытилась и подозвала верного слугу, дозволяя и ему вкусить алого напитка жизни и вечной молодости. Несколько минут спустя тело Маго Руфолли, трупно-синее и сухое, распростерлось на ковре с неловко разбросанными руками и ногами в гротескном подобии святого креста.

Андреа вынула из привешенной на пояс сумочки стальную иглу с вдернутой в нее шелковой нитью и несколькими неровными стежками ловко зашила рот мертвой гадалки. А затем одним ударом острых ногтей располосовала ее шею точно под подбородком, образовав темный, глубокий провал.

– Отец мой, – жарко зашептала стригойка, опуская на колени подле трупа, – приди, помоги своей любимой дочери! Будущее страшит меня. Направь руку мою, просвети мой разум, подскажи мне скрытую истину. Слишком много тайн вьется вокруг меня! Что узнал кардинал ди Баллестро? Какую загадку таит в себе древний хрустальный крест?

Внезапно труп ясновидящей слабо шевельнулся, мертвые глаза отрылись. Но ничего земного не присутствовало уже в этих кроваво-красных зрачках, пылающих неугасимым огнем преисподней. Неровные края темного провала в горле натужно зашевелились, рождая звуки, складывающиеся их в слова. Андреа наклонилась к ране и прислушалась.

– Две дочери, – вещал темный дух, вошедший в изуродованное тело. – Дочь Тьмы и дочь Света. Две древних родственных крови, произошедших из одного источника, но разделенных на века, теперь снова слились воедино. Две сестры, рожденные силой земли Монсегюра, но разделенные христианским Богом. Три ключа от Ада, оказавшиеся в руках этих дев. Это и узнал кардинал-отступник. Найди свою сестру, дочь моя… Истреби Дочь Господню, пока она не убила тебя…

– У меня есть сестра! – дико закричала Андреа, вцепляясь в плечи трупа и терзая бескровную, шуршавшую, словно бумага, плоть. – Но кто она, где мне ее искать?

Тело Маго Руфолли начало стремительно усыхать и крошиться, превращаясь в пригоршню серого пепла. И мгновение спустя в комнате осталась лишь растерянная стригойка, бессильно царапавшая грязный, засыпанный пылью ковер.

«Аллилуйя, вот уж повезло, так повезло! – мрачно размышлял Натаниэль, шагая по коридору служебного крыла. – А во всем виновата сумасбродка Селестина с ее безудержной фантазией!» Изорванная простыня сползала с бедра, нелепый горшок с цветами мешался, да и вообще капризный ангел, привыкший к всеобщему поклонению и восхищению, впервые за многовековую жизнь чувствовал себя дураком, и, надо признаться, это ему весьма не понравилось. Подумать только, его – первого красавца и соблазнителя (конечно, после Уриэля), отправили очаровывать какую-то старую замшелую деву, обладающую внешностью и характером гарпии. Натаниэль тяжко вздохнул. О-о-о, теперь-то он отлично понимал, почему женщины среди ангелов составляют всего-навсего десять процентов. Ведь прими в рай всех без разбору особ слабого пола – склочных, сварливых и безудержно болтливых, то чем тогда, скажите, рай будет отличаться от ада?

Наконец, преодолев немало крутых лестниц и заброшенных переходов, ангел достиг низенькой незаметной двери, находящейся в самом отдаленном подвале обширного старинного здания, отведенного под аббатство. Здесь располагалась прачечная со всевозможными машинками для стирки, сушками, глажками и прочими, неведомыми Натаниэлю заморочками. Впрочем, рассмотрев все подробности этого тайного мирка, белокурый красавец, до настоящего момента никогда не задумывавшийся о том, откуда берутся его чистые, надушенные лавандой простыни, белоснежные рубашки и безукоризненно отглаженные льняные брюки, ощутил даже некоторое уважение к женщинам, работающим в столь тяжелых условиях. Местный воздух казался излишне сырым и липким из-за повышенной влажности и густого запаха каких-то химикатов, а конденсирующиеся на потолке капли воды непрерывно стекали по каменным стенам, создавая на редкость неприглядный интерьер. «Прямо какие-то гестаповские катакомбы или же застенки средневековой инквизиции!» – мрачно подумал юноша, зябко передергивая голыми плечами. План, придуманный Селестиной, предполагал куда более романтическую обстановку и уж точно никак не вязался с этими угрюмыми казематами. Да и где он должен обольщать старую Ариэллу? Неужели на куче несвежего белья? Бред, никаких шансов на успех в таком случае у него не имеется, и вся задуманная операция пойдет насмарку. «А впрочем, – Натаниэль лихо тряхнул кудрявой головой, – не укусит же меня, в самом деле, эта престарелая прелестница? А если даже и укусит, то… наверное, не очень больно!» Ему невольно вспомнилось любимое изречение отважного Уриэля, гласившее: «Баб бояться – в бордель не ходить». А также старинные байки, рассказывавшие о том, как однажды златокудрого архангела застукали в спальне у королевы Елизаветы Английской. Хотя ту даму до самой смерти так и называли девственницей… Поэтому Натаниэль отважно приосанился, сложил губы в самую обольстительную улыбку и храбро толкнул осклизлую дверь с надписью: «Кабинет главной кастелянши».

За обшарпанным канцелярским столом, окруженным кипами неглаженного белья, восседала сама Ариэлла, подслеповато уткнувшаяся в древний, распухший от сырости гроссбух. Из спины деловой леди грозно топорщились две преогромные, обтянутые морщинистой кожей палки – отатки усохших крыльев, символ застарелой девственности, наглядно свидетельствующие о святости и непорочности своей обладательницы. Натаниэль, видевший Ариэллу неоднократно, но всегда смотревший как бы сквозь нее, пристально разглядывал свою будущую пассию, стремясь обнаружить перечисленные Селестиной достоинства. Увы, нахальная девчонка не произнесла ни слова правды. Вместо стройности в фигуре пожилой дамы присутствовала удручающая худоба, наводя на вполне уместное сравнение с угловатым алюминиевым каркасом, обтянутым безнадежно вышедшим из моды платьем. Доброта никак не могла сочетаться с этим желчным тощим лицом, сильнее всего напоминавшим лошадиную морду со странно удлиненными бесцветными глазами и хрящеватым носом. Красота абсолютно не вязалась с нездоровой землистой кожей и жидкими волосами, небрежно скрученными в кривоватый пучок. Натаниэль печально вздохнул… Ариэлла онемела, ошарашенно таращась на прекрасный призрак, неожиданно возникший на пороге ее скромного убежища.

Сел оказалась права. Тощая ангелица уже многие сотни лет страдала от неразделенной и всегда тщательно скрываемой любви к обворожительному Натаниэлю. Стареют все, даже бессмертные ангелы. Когда-то, почти шестьсот лет назад, Ариэлла была юной и прекрасной девой, более воинственной, чем Оливия и более соблазнительной, чем сама Елена Троянская. Тогда у Ариэллы действительно имелся неплохой шанс привлечь внимание Ната, ведь на нее засматривались все – и могучий Гавриил, и черноволосый Самуил, и любвеобильный ветреный Уриэль. Но случилось нечто ужасное, поставившее Ариэллу перед мучительным выбором – или любимый скоропалительно скончается от полученных ран, или же она его исцелит, отдав свою жизненную силу. Ариэлла предпочла последнее. С той поры она в одночасье утратила сияющую молодость, уверенность в себе и мгновенно постарела, приобретя замашки трусоватой серой мышки. А недогадливый красавец Натаниэль выжил, даже не догадываясь о бесценном подарке, преподнесенном ему бескорыстно влюбленной девушкой. Ариэлла стыдилась своего вопиющего уродства, предпочитая прятать его от всех, скрываясь в недрах сырого подвала и проводя дни за стиркой рубашек, принадлежащих легкомысленному возлюбленному. Погрузив увядшее лицо в кружевные рюши, пахнущие его кожей и его бесподобными волосами, она грезила об утерянном безвозвратно счастье. Но все это было неважно, ведь он жил и продолжал беспечно порхать в голубом небе, совсем не помышляя о ней – старой, безобразной Ариэлле. И вот теперь – чудо свершилось. Возможно, это благой Господь наконец-то услышал ее страстные мольбы и послал ей волшебное видение, имевшее облик того, кто затмевал все сокровища мира. И Ариэлла обмерла, не смея вздохнуть, не находя нужных слов, почти теряя сознание…