Никакая другая логика в России не работает. Объяснить, что из чего следует, пользуясь тупой немецкой философией, базируясь на Гегеле, или рассуждая о смешных древних греках, которые в нашем представлении все время бегали в туниках и сандалиях и жрали свои оливки, запивая вином, невозможно. У нас свои представления о жизни и мы ими гордимся. Мы же великий народ, мы не можем быть другими. Мы, например, создали великую философскую систему. Ведь создали – не могло быть иначе. Но, простите, какую? Есть у нас великий философ? Да – первый ответ. Вопрос – кто? Мы говорим: «Этот, как его... Ну, этот мужик. О, вот ты вот – Соловьев». Согласен, Соловьев – великий философ. А еще кто? Ну, эти. Кто? Эти. Кто? Ключевский. Он историк. Как историк? Так историк. Какая досада. А Толстой? Писатель, философа, философа давай! Кронштадтский. О, точно! Великий? Очень. Для нас величайший. А кто-нибудь знает наших великих философов за двадцать метров от границы? А... Ну... Увы, не получилось.

Великий философ должен стоять на плечах великих предшественников и быть основанием для великих последователей. Но трагедия России была в том, что у нас никогда не было великих философских школ. Мы не можем похвастаться опытом Древней Греции. Мы не можем похвастаться опытом немецкой классической философии. Мы не можем похвастаться опытом современной американской или западной немецкой мысли. Или французской. Я не говорю, хорошо это или плохо, это данность. Когда мы пытаемся вытащить Ильина, Бердяева или прочих, это замечательно, это трогательно, и понятно, почему мы это делаем. Мы хотим доказать себе, что мы великий народ и великая нация и в этом тоже. Должны ли мы это делать? Конечно. Но правды ради надо отметить, что мы не являемся великой футбольной державой – ну так получилось.

Мы гордимся нашими великими философами потому, что они наши. И все. Хорошо, Пушкина тяжело перевести, но с философами-то в чем проблема? Почему наши великие философы сделали все, кроме одного – не смогли создать своих философских школ? Не знаете? Да потому, что нам плевать на любую философию. В нас живет собственное представление о мироустройстве, нашедшее отражение во всем: в нашей религиозности, нашем государственном устройстве, в нашем отношении к семье. Нам наплевать на все эти западные представления о том, что хорошо и что плохо. Когда душа начинает гореть, мы кричим: «Ну, президент, ну, Ельцин! Мужик – за раз две бутылки мог выпить». Ну и что? Ну и что? Что, от этого его мозги становились чистыми? Нет. Что, от повышения уровня алкоголя в крови правитель становился мудрым? Нет. Хряк просто становился пьяным. Так чем гордиться? Что хряк пьян? Поглядите-ка: наш-то хряк какой! Их хряки сразу бы под стол, а наш еще секунд сорок на поверхности держался, уж только потом. Ну, возраст все-таки.

Чем гордимся? Чем наслаждаемся? Отчего получаем удовольствие? Философские системы не создаем – не хотим. Религиозные доктрины – дикая мешанина, не понятно, что из чего. Все время какие-то превращенные формы. Хорошо, хоть дети у нас красивыми получаются. Руками мы пока не очень умеем, но зато дети получаются красивые. Мы, правда, все равно их с годами портим. Из красивых детей получаются жуткие старушки и дедушки, которых показывают по CNN как страшное лицо России. Как это возможно? Такая была хорошенькая девочка, и такая фурия к семидесяти годам получилась. У них всегда гигантская сумка на колесиках, чепчик на голове, и пальто, которое никогда не было модным. А еще бока, которые им просто необходимо затягивать в любые трикотажные изделия, продающиеся где угодно. И ходят они, эти люди без возраста, ненавидя всех без разбора. Вы обращали внимание: у них всегда губы шевелятся, как будто они что-то жуют. Такое впечатление, будто они нас пережевывают. Выплюнут одного и тут же засовывают в рот другого.

Старушки и старики такие, потому что они знают правду. Знают, что их обязательно обманут. Они убеждены, что все вокруг мерзавцы, и в большинстве случаев оказываются правы. Они ищут плохое в людях и с легкостью его находят. Где же эти благообразные американские старички и старушки в непонятных шортиках и сандалиях, которые смотрят на мир широко удивленными глазами и говорят: «Вау!» Не понятно? Понятно. Они не могут у нас быть, они не могут появиться в России. Им неоткуда. Счастливая старость не может быть без счастливой жизни. А счастливая жизнь у нашего человека невозможна потому, что никогда, ни один год в нашей великой истории никто не уважал в нас человека. Не уважала человека не только система, не уважал человека и никто из нас. Ведь нам очень тяжело переступить через себя и сказать: «А вы знаете, этого человека можно уважать». Мне регулярно задают вопрос: «Почему вы не порвали их всех? Нет, почему вы не сказали ему в глаза: «Вор, мерзавец, подонок!»? «А это еще надо доказать», – говорю я. «Зачем, – удивляются они, – и так все видно! Я смотрю на его морду и чувствую – мерзавец. А что, вы считаете, министр может быть честным человеком?» Начинаешь говорить: «Ну, нет, конечно, понимаете...» – «А вы знаете, – перебивают, – какая у них зарплата? У них знаете, какая зарплата?» – «Ну, три тысячи долларов?» – «И вы что, считаете, они на эти три тысячи долларов живут? Да вы посмотрите на них». А мы? Что мы – каждый из нас, – разве живем по-другому? Мы хотя бы платим налоги? Все налоги. Нет. Ну и что, ведь это же Мы! Каждый из нас живет прямо как по книге, мы ангелы, у нас крылья здоровые и мощные. Нам даже ходить тяжело, все время взлететь хочется.

Это наша проблема: мы постоянно чувствуем себя единственным ангелом среди демонов, и прощаем людям их несовершенство только потому, что ходим среди них. Посмотришь, бывало, на них таким печальным взглядом и думаешь: «Какие мерзавцы! Нет, вы поглядите! А что делать, так распорядилась жизнь». И что, это правда? И что, это на самом деле о нас с вами? Неужели это мы – каждый, кого ни возьми, хороший сын или дочь, замечательный отец или мать, у каждого есть истории реальной помощи своим друзьям?! Неужели это не мы в какие-то моменты оказываемся жестокими, коварными, гадкими, неприятными людьми?! Как это получается? Что же происходит с нами, когда в нас срабатывает опознавательный знак «свой – чужой»? Почему весь мир внезапно становится чужим, и мы напускаем на окружающий мир собственных бесов, начиная его крошить, ненавидеть и уничтожать? Неужели мы несовершенны? И почему мы так любим наше несовершенство и не прощаем его им?

Удивительное творение – человек. Не только потому, что время течет у него по-другому, но и потому, что он обладает избирательной памятью. Как она нам помогает, как легко мы забываем моменты собственного предательства, собственной подлости. Все эти гадкие тревожные картины, они как-то вдруг исчезают, они остаются где-то там. Мы помним только те моменты, когда мы были как огурец, зелененький и в пупырышках. Только когда мы проявили себя стойко, мощно и сказали: «Мы здесь!» И ничего нам за это не было. Или было, но мы уже не помним. А может быть, мы и не вставали вовсе, но внутри нам кажется, что это было. Может, тогда мы промолчали, но внутри такое им сказали! И в глаза посмотрели со значением. Память потом нарисует все по-своему. Память подскажет, что все было не так, все было хорошо. Ты был замечательный, это они, а ты-то был, а они нет. А ты, а они...

Говорят, Фрейд, поняв всю бессмысленность своих попыток излечения человечества, написал, что кошмары окружающего мира сильнее страхов подсознания. Тогда шла жуткая война, так что он оказался прав. А мы с вами рождаемся в удивительной стране, которая с момента ее создания была и остается полигоном вечной войны сил добра и зла. Поэтому все, что происходит с нами, неслучайно. Все, что происходит с нашей страной, есть не что иное, как великое предостережение всему человечеству. У нас никогда не бывает полутонов, у нас всегда все навзрыд, на разрыв аорты. Если мы воюем, то сначала страшно проигрываем, а потом говорим: «Да идите вы все!» и начинаем страшной кровью, в жутких муках побеждать. Побеждать настолько героически, что, похоронив миллионы мальчишек, потом сотнями тысяч совершаем великие победы. И гордимся ими. Нет ни одного народа, который может гордиться чем-то более великим, чем подвиг советского народа в Великой Отечественной войне. На Земле нет ни одного другого народа, который совершил бы подвиг, сравнимый с этим. Хотя, если вдуматься, становится страшно. Ведь мы тогда победили не только великую машину гитлеровской Германии и немецкий педантизм, но и себя самих. Мы умудрились победить, несмотря на то что вначале сосредоточенно себя уничтожали. Мы гадили и подличали, мы вершили преступления против собственного народа и потом его остатками боролись с захватчиками. И никто не принес народу извинений за тот геноцид, который ему устроили. Никто и никогда. А почему? Да потому, что это все тоже мы. Мы всегда говорим: «Вот, все было не так. Не было никаких репрессий, все было не так. На самом деле был ряд врагов народа. Сталина очернили!»