– Это ж как же ж так? – спрашиваю. – Что же это за такая дискриминация по отношению к молодым матерям?

– А у вас штрих-код отъеден, – отвечает мне кассирша.

Смотрю, и правда – штрих-код отъеден. До самой бирки.

Ну я, понятное дело, не теряюсь: как-никак у нас в семье пока только один гурман. Открываю Фасольке пасть и, как фокусник, извлекаю оттуда изрядно пожеванный ценник.

– Ну надо же, какой сообразительный ребенок, – умиляется тетка из очереди.

А еще я наконец-то посетила местную лечебку.

Надо сказать, что в районную поликлинику я отправилась в первый раз. До этого случая пользовалась услугами платной медицины. А тут ребенку назначили электрофорез, и тащиться ради этого самого «фореза» за семь верст к «платникам» стало лениво до необычайности. А «районка» – вот она, под боком, из окошка видна.

Как вы понимаете, инструктаж перед походом в больничку я получила еще за неделю. Не отметились разве что соседские тараканы.

Первой была свекровь:

– Ты, Катя, всякие игрушки лизать ему не позволяй. А то он тебе таа-аакого там налижет.

Потом подключилась мама:

– В очереди не сиди. Врачу денег дашь и сразу пойдешь. Ему рядом с больными делать нечего.

Замыкала процессию бабушка. Ради такого случая она аж с дачи позвонила:

– У тебя, дуры, там коляску стырят, помяни мое слово. Тащи на руках.

К концу недели я точно знала, что для того, чтобы поход в поликлинику прошел без последствий, я должна запихнуть Фасольца в коробку из-под телевизора, привязав ее простыней к спине, точно жительница Мозамбика, и начать раздачу денег прямо с уборщицы в холле.

Наверное, не стоит и говорить, что в поликлинике я появилась несколько нервная и перевозбужденная. В каждом углу мне мерещились коклюши, стафилококки и коварные колясочные воры. Тем более что коляску я все-таки взяла с собой: переть десятикилограммовое чадо на хребтине – не слишком радостное занятие.

Приехала я, определила коляску в колясочную, посюсюкала с гардеробщицей («Ах, какой прелестный мальчик!») и отправилась по врачам.

Опытная сестра-форезчица сразу же распознала во мне золотую жилу.

– А где ваша справка от физиотерапевта? – рявкнула она на меня с порога.

– У меня есть заключение из другой поликлиники, – промямлила ей я и тут же узнала, в какое именно место я могу поместить это самое заключение.

Пришлось лезть в карман за деньгами. И вот после денег стало как-то вдруг очевидно, что в нашей медицине нужно чего-то менять. За сто рублей в день эта тетенька (я о сестре) в течение недели устраивала мне прием «вне очереди». Я поначалу не догоняла, как это: как ни припрусь – моя кабинка свободна. Потом поняла: она попросту говорила остальным пациентам, что в этой кабине аппарат не работает. И всё. Огромная толпа бабок-дедок и прочих страждущих сидела в очереди в три оставшиеся кабинки. Вот такой ненавязчивый сторублевый сервис.

Короче, познакомилась я с местными коновалами, завела Фасольцу карточку и, «договорившись на завтра», отправилась домой.

Спускаюсь в холл – коляски нет.

Подхожу к гардеробщице и спрашиваю: вы, дескать, случайно не знаете, где моя коляска? Бабка медленно сползает по стене.

– У-у-у, гадина, – шипит.

– Простите, кто именно гадина? – интересуюсь.

– Охранник. Шляется где-то все время, а на прошлой неделе две сумки сперли и коляску твою, наверное, того…

– Чего «того»? – спрашиваю, а у самой уже нервный тик начинается.

– Стырили, мамаша, твою коляску, вот чего, – вылезает из-за моей спины какой-то одноглазый дед.

Я на секунду закрываю глаза. Темно. И в этой темноте отчетливо прорисовывается образ моей бабушки с задранным вверх указательным пальцем. «Говорила тебе, дуре, тащи на руках!» – вещает мне бабушка. Сглатываю и тут же открываю глаза. Оказывается, за эти секунды я успела обрасти общественностью. Толпа старперов вперемежку с молодыми мамашками живейшим образом обсуждают потерю моей коляски.

– А где ты ее оставила?

– А цвет какой?

– А сколько стоит?

– А новая ли?

От такого неожиданного и шумного успеха Фасолька начинает кукситься и орать.

– Ах, бедненький, коляску сперли! – тут же переключается толпа.

– Конечно, теперь и погулять ему будет не на чем.

– Ишь ты, соловьем заливается, жалкует.

Слово «жалкует» окончательно вывело меня из себя, и я задала самый идиотский вопрос на свете.

– И что мне теперь делать? – громко поинтересовалась я у общественников.

Толпа скисла и отошла от меня на более безопасную дистанцию. Не унималась лишь старуха гардеробщица. Судя по всему, пропажа моей коляски была вторым по значимости событием в ее жизни после наступления климакса.

– Как что делать? – возопила она. – Конечно же, звонить в администрацию! Пусть они тебе деньги за коляску возмещают и за ущерб.

– За какой еще ущерб? – поинтересовалась я и немножко встряхнула не прекращавшего орать Фасольца.

– За моральный! – рявкнула мне бабка, набирая телефонный номер. – Алло? Администрация? Здесь у девушки коляску сперли! Что? Какую коляску?.. – Какую коляску? – спросила она у меня, зажимая трубку рукой.

– «Мутси», – вяло ответила ей я, слабо верящая в щедрость администрации. – «Мутси». «Урбан Райдер».

– Але, администрация? Мусю сперли! – сразу же заорала бабка в трубку.

Администрация прискакала через две минуты. Глядя на порядком изношенные административные тапки, я окончательно уверилась, что денег за «Мусю» мне здесь не дадут, и вздохнула.

– Мы тут ни при чем, – подтвердила мои подозрения администрация. – За сохранность вещей охранник отвечает. Он и виноват.

При этих словах толпа радостно взвизгнула и перешла на охранника.

– Дармоед!

– И за что им деньги платят?!

– А мне одна женщина рассказывала…

«Виновный» появился, как раз когда его причислили к пидорасам и выразили готовность оторвать мужское достоинство прямо на месте преступления.

Никто ничего не оторвал.

Потому что прямо перед собой охранник катил мою коляску.

– Да я покурить вышел, – оправдывался он после. – А коляска дорогая. Вот я и закатил ее к себе, чтоб не сперли.

– Правильно! Накупят, буржуи, себе всяких «Мусь», а трудовому человеку и покурить некогда! – восторженно взревела толпа.

– Нечего на колясках катать!

– Дома сидеть надо!

Но в этот момент я была уже далеко.