– На меня можно не смотреть, – сказал Мэл, когда все повернулись к нему. – Я решил, что если Саймон – который ведет себя и выглядит как Саймон – станет наводить справки про Вена, это будет выглядеть правдоподобно. Я думал, они просто скажут: «Эсо Вен? Ну конечно, кто его не знает. Иди вон по тому коридору, первый поворот направо, четвертая по счету камера. Его ни с кем не спутаешь». Да, тут явно творится что-то странное.

– Но они про него слышали, – заметила Зои. – Так что, по крайней мере, мы на верном пути.

– А теперь какой у нас план, Мэл? – спросил Джейн. – Если называть имя Вена нельзя, то как мы его найдем?

– Мы знаем, как он выглядит. Это уже немало.

– Да ведь тут человек пятьсот!

– Но около трети из них – женщины, – возразила Зои. – Их можно не считать.

– Будем слоняться по тюрьме и высматривать его, – сказал Мэл. – Но никто не должен знать, что мы его ищем. Может, вы не заметили, но приняли нас тут не очень тепло, и мы как бы ходим по грани. Если кто-то заподозрит, что мы не те, за кого себя выдаем, то в лучшем случае нас отсюда вышвырнут. Поэтому действовать нужно осторожно.

– Осторожно, – повторил Джейн. – Это я умею.

Мэл приложил все усилия, чтобы на его лице не отразилось сомнение.

– Может, разобьемся на пары? Джейн, ты с Зои, а я с доком.

– Это разумно, – ответил Джейн. – Наконец-то займемся делом. Не знаю, как вы, но лично я не хочу провести здесь ни одной лишней секунды. Мне все здесь как-то не по душе. Может, потому что это тюрьма – место, от которого я всегда старался держаться подальше.

Они разделились. Зои и Джейн пошли в одну сторону, Мэл и Саймон – в другую.

– Постарайтесь не глазеть, док, – негромко сказал Мэл, пока они шли мимо ряда камер. – Не забывайте, что вы отбывали срок в исправительном заведении № 22. Все это для вас уже не ново.

– Ясно.

Тем не менее Мэл обнаружил, что сам с любопытством смотрит по сторонам. Одни камеры, мимо которых они проходили, были голыми, но обитатели других постарались сделать свое жилье более уютным. Кто-то соорудил ширму из простыни. Кто-то нарисовал на стенах картины углем – и часть из них обладала несомненной художественной ценностью. В одной камере ее обитатель украшал другого татуировкой с помощью скрепки и чернил, которые, скорее всего, были смесью сажи и шампуня. Еще в одной камере мать кормила грудью младенца.

В центральном зале оказалось что-то вроде «качалки»: там очень большие и мускулистые люди, рыча от напряжения, поднимали гантели, сделанные из камней и арматуры, и время от времени с грохотом клали их обратно на подставки. Несколько людей в зале играли в шашки на самодельных досках, используя куски пробок вместо фигур.

Время от времени кто-то с любопытством поглядывал на Мэла и Саймона, но было ясно, что новость о прибытии беженцев из 22-го уже разнеслась по зданию, и поэтому их никто не останавливал.

Кроткое, наивное лицо доктора Эсо Вена Мэлу нигде не попадалось.

Вдруг к ним кто-то подошел.

– Привет, Саймон.

Это была Медоуларк Дин. Теперь она уже не куталась в сто одежек от холода; Мэл увидел ее лицо и понял, что она в самом деле красива. У нее был вздернутый короткий нос, идеально сочетавшийся с большими голубыми глазами. Она улыбалась – простодушно, во все тридцать два зуба. К Мэлу она, разумеется, никакого интереса не проявляла: все ее внимание было направлено только на Саймона.

– Медоуларк, – ответил Саймон.

– Ну, как тебе тут?

– Здесь совсем не так, как в 22-м.

– Это да! У нас хорошо. В других исправительных учреждениях нужно драться за жизнь, иначе тебя задавят. Но здесь мистер О’Бэннон никакой агрессии не допускает. Он говорит, что мы все равны, а тот, кто будет причинять вред другим, пожалеет об этом.

– Наверное, он – потрясающий человек.

– Спору нет, – отозвалась Медоуларк. Слушай, может, тебе экскурсию тут устроить?

– Э-э…

– Ну же! – воскликнула Медоуларк и подхватила его под руку. – Будет весело.

Саймон посмотрел на Мэла.

– Валяйте, – сказал Мэл, прекрасно понимая, что на него предложение не распространяется. – Я не против.

– Разве нам не нужно условиться о месте встречи? – спросил Саймон, которого Медоуларк уже тащила за собой.

– Встретимся в столовой, на ужине.

Мэл незаметно кивнул Саймону. Саймон кивнул в ответ. «Он понял намек», – подумал Мэл. Возможно, Медоуларк Дин поведает о докторе Вене то, о чем остальные молчат. Она, очевидно, без ума от Саймона, и ему следует этим воспользоваться.

Медоуларк Дин определенно любила поговорить.

Водя Саймона по кухне исправительного учреждения № 23, по его складам продовольствия, по общему туалету, по небогатой библиотеке и по залу, в котором располагалась геотермальная электростанция, Медоуларк болтала практически без умолку. Она, похоже, была в дружеских отношениях со всеми и знакомила Саймона с каждым, кто попадался им на пути. У Саймона сложилось впечатление, что она не только показывает ему тюрьму, но и хвастается им самим.

Ему в каком-то смысле это было приятно – ведь Медоуларк, несомненно, была привлекательной девушкой, но все-таки его что-то беспокоило. Саймон не сделал ничего, чтобы разжечь ее интерес к нему, и определенно не хотел заводить романтические отношения сейчас, когда он с товарищами выполняет задание.

Особенно если это задание, в котором на карту поставлена жизнь Инары.

Кроме того, еще существовала небольшая проблема по имени Кейли Фрай. Саймон и она не были вместе, но их определенно связывали какие-то отношения, хотя он и не смог бы точно их определить. Кейли не была похожа на женщин, с которыми он встречался на Осирисе. Все они были образованными, респектабельными, культурными. Ни одна из них не вызвала бы возражений у его родителей. Кейли была совсем другой. Он мог представить себе, как Гэбриел и Риган Тэмы отреагировали бы на ее появление в их доме. Они вели бы себя невероятно вежливо, они бы изображали интерес, пока Кейли рассказывала бы о работе корабельного механика – а позднее четко объяснили бы Саймону, что они не хотят ее больше видеть и что он не должен с ней встречаться. Такого человека, как Кейли, Тэмы могли взять на работу, но общаться с ним они не собирались.

Правда, вероятность подобной встречи была крайне мала. Саймон сжег за собой все мосты – и в том числе порвал с родителями. Ради Ривер он бросил карьеру хирурга-травматолога, отказался от будущего и теперь стал… Саймон даже не мог сказать, кем он стал. Он стал одним из отряда изгоев и негодяев, которые странствовали по галактике, едва сводя концы с концами и постоянно влипая в безумные похождения.