– Поскольку оба старших сына уже работают на него, Каллум не станет большой потерей. Мэтью может найти для него место в замке, и он будет зарабатывать себе на хлеб.

– А малышка Уна? Ей когда-нибудь предстоит занять место матери, верно?

– Она говорит, что не хочет этого, милорд. Старый бродячий торговец, который иногда приходит в Дун, рассказал ей об Эдинбурге и тамошних лавках, – пояснила Анабелла. – Она мечтает когда-нибудь поехать в город и работать в лавке. Уна может прислуживать мне и отвечать за чистоту и аккуратность моей одежды. Джин готова ее обучить. И она станет относить грязное белье матери и приносить чистое обратно. Уверена, что в деревне найдется другая девочка, готовая помочь прачке. Если дети будут жить в замке, я смогу спокойно их обучать. Сомневаюсь, что Уна когда-нибудь поедет в Эдинбург, хотя кто знает? Или мы можем помочь ей открыть лавку здесь, в деревне. Это будет большим удобством для всего клана.

Ее аргументы были хорошо продуманы, и он ощутил прилив гордости. Выяснилось, что он женат на весьма умной женщине.

– Вы очень заботливы, – сказал он. – И я разрешаю вам привести детей в замок. Я сам поговорю с братом-управителем, а также с кузнецом и прачкой о возможностях, которые вы предоставляете детям.

– Спасибо, Ангус, – кивнула Анабелла и, поднявшись, вышла из зала.

Граф проводил ее взглядом и увидел, как Джин поспешила следом. Сестра права. Их брак пора осуществить. Дуну давно следует получить наследника. Вот уже два месяца он ухаживал за ней. Они ездили верхом. Гуляли по берегу. Играли по вечерам в шахматы. Разговаривали и разговаривали. Он был поражен ее умом, но решил, что приятно будет иметь жену, с которой можно толковать не только о домашних делах. И она умела его рассмешить.

Встав, он подошел к брату, стоявшему в компании солдат, и отвел того в сторону.

– Анабелла рассказала о своих планах привести в замок двух деревенских детишек. Я одобрил их и поговорю с кузнецом и прачкой, чтобы они поняли, какая честь им оказана.

– Лучше бы твоя жена растила собственных детей, а не чужих, – пробормотал Мэтью.

– Почему ты так противишься планам Анабеллы? – удивился Ангус.

– Как-то непривычно, что ты никак не можешь обрюхатить девушку, – честно ответил Мэтью. – К этому времени она бы уже должна была забеременеть, и все же ничего такого нет. Возможно, она не только некрасива, но и бесплодна. Ты мог бы взять в жены красавицу, богатую наследницу.

Ангус сдержал гнев. Мэтью всего лишь беспокоится за будущее Дуна. Поскольку отец официально признал его, он был чрезвычайно предан семье. И с самой юности боготворил старшего брата.

– Анабелла скоро забеременеет, – заверил он брата. – Ее мать была плодовита, и она родит много детей. Она проехала всю Шотландию, чтобы стать моей женой. И прошло всего два месяца. Ей нужно время, чтобы привыкнуть к Дуну и ко мне. Я счастлив с ней.

– Сейлу сегодня утром родила сына, – сообщил Мэтью.

– И ты только сейчас говоришь мне об этом! – раздраженно бросил граф.

– Гонец прибыл во время ужина. Вряд ли жена захотела бы узнать, что твоя бывшая любовница родила тебе первого сына. Какой подарок ты принесешь парнишке завтра, когда поедешь к Сейлу?

– О Сейлу хорошо позаботились, как тебе известно. Я дал ей большой коттедж на пустоши, поскольку она не хотела жить рядом с семьей. Обставил дом, дал в помощь служанку и назначил щедрое ежегодное содержание. Я навещу сына, когда будет время. Если поеду завтра, она посчитает это знаком возобновления отношений. Отошли гонца и дай ему маленькую серебряную чашу. Именно такие я давал матерям своих дочерей. Сейлу знает это и не придаст никакого особенного значения подарку. Она скоро возьмет любовника, потому что не может жить без мужчины в постели. И если честно, я вообще не уверен, что это мой ребенок. Однажды, когда я неожиданно навестил Сейлу, увидел, как из ее коттеджа крадется средний сын кузнеца. В тот же день я сказал, что она мне надоела и больше меня здесь не будет. А она ответила, что ждет ребенка, и поклялась, что он мой. Но я никогда не был уверен, что это правда. Сейлу – шлюха в душе. Я узнал, что прошлой зимой парнишка кузнеца навещал ее по крайней мере дважды в неделю.

– Я знаю, – покраснел Мэтью, – но когда ты сказал, что у нее будет ребенок, не осмелился признаться.

Ангус с сожалением рассмеялся.

– Ребенок может быть и моим, – повторил он.

– Когда увидишь его, поищи метку.

Мэтью имел в виду маленькую круглую родинку, которая была на яичках каждого из детей отца мужского пола.

– Обязательно, – рассмеялся он. – Ничего не говори Джин и Анабелле.

Мэтью кивнул.

– Не скажу, – пообещал он, – но они рано или поздно услышат о малыше.

– Джин – возможно, – согласился Ангус, – но вряд ли Анабелла пойдет в деревню сейчас, когда Уна и Каллум будут рядом. Сейлу и ее малец не должны волновать мою жену. Это прошлое.

– Прошлое, пока Сейлу будет понимать твои желания, – возразил Мэтью. – Возможно, мне самому стоит отвезти ей серебряную чашу.

– Нет, твое присутствие позволит ей считать, что она по-прежнему мне небезразлична. Отошли чашу с гонцом, – велел граф.

Он, конечно, обязательно навестит ребенка, и не стоит с этим тянуть. Этого от него ожидают.

Его бывшая любовница была дочерью рыбака, которая жила в деревне с теткой, поскольку не выносила запаха рыбы. Она дерзко флиртовала с графом, и наконец он удовлетворил ее любопытство. Сейлу отдалась ему без лишних слов и некоторое время занимала его своей красотой и жадностью к любой безделушке, которую он ей дарил. Наконец, устав от Сейлу и слухов о нее неверности, он порвал с ней. Но известие о ребенке заставило графа поступить благородно. Больше он ничего о ней не слышал. До сегодняшнего вечера.

Сейчас Ангус раздумывал, стоит ли рассказать Анабелле о Сейлу, но решил, что это лишнее. Вряд ли подобные беседы можно вести с новобрачной, прежде чем уложить ее в постель и провести с ней ночь. Сегодня они должны думать только друг о друге.

– Доброй ночи, Мэтью, – пожелал он и, выйдя из зала, поспешил в свои покои.

Там уже находился его камердинер Тормод, который приготовил для хозяина горячую ванну в купальне. Граф быстро вымылся, почти не разговаривая со слугой, но втайне удивляясь, откуда тот знал, что он хочет принять ванну сегодня вечером. Он ничего слуге не приказывал.

Когда хозяин вышел из ванны, Тормод обернул его полотенцем, согретым у огня, и встал на колени, чтобы обрезать ему ногти на ногах, после чего вытер коротко остриженные волосы полотенцем поменьше.

Вернувшись в спальню, Ангус отпустил слугу.

– Ты мне до утра не понадобишься, – сказал он.

– Да, милорд, – поклонился Тормод и вышел из комнаты.

Играла ли на его губах легкая улыбка или графу все показалось?