— Но там… — слегка трепыхнулся Виктор.

Японец на трепыхание не отреагировал.

В другое время Виктор, конечно, трепыхнулся бы сильнее — ничего себе! Меня, Виктора Савельева, как кутёнка тащит чуть не за шкибон какой-то япошка, который ко всему прочему еще и ниже на голову. Правда, надо отдать должное, руки у «япошки» были словно выкованы из стали. Но это малоприятное ощущение Виктор благополучно списал на свое тряпично-похмельное состояние.

У подножия трапа стоял другой японец в черном пальто.

Завидев спускающихся пассажиров, он наклонился и стоял в такой странной позе до тех пор, пока Виктор, периодически получающий сзади равные порции ускорения и поддержки в вертикальном состоянии, не сошел вниз.

Японец в пальто выпрямился, но Виктора проигнорировал. Полный почтения взгляд встречающего был устремлен на его конвоира.

«Ага. Значит, это не мне почет, уважение и поклоны…»

Викторов японец что-то быстро спросил встречающего, тот что-то так же быстро ответил. После чего они сноровисто с двух сторон взяли Виктора под микитки и чуть ли не бегом потащили куда-то. Тот только успевал ноги переставлять. Хотя, если б он их даже поджал, ситуация, похоже, никак бы не поменялась.

Сзади он слышал какую-то возню и вопли. И даже попытался обернуться. Но, во-первых, шея у него порядком затекла еще в самолете и до сих пор не отошла, а во-вторых, непростое это дело вертеть головой, в то время когда тебя прут незнамо куда два заграничных товарища с металлическими руками. Причем прут достаточно быстро.

Они завернули за какое-то строение, за углом которого стоял маленький открытый автомобильчик. Виктора аккуратно сгрузили на заднее сиденье, после чего японец в пальто, осторожно положив сумку на свободное место рядом с Виктором, занял водительское место, а Викторов конвоир уселся рядом. Автомобильчик тронулся и быстро набрал скорость.

«Странно, — подумал Виктор. — Сидят рядышком — и молчат. Сами-то вроде как хорошие знакомые. Ну даже если мой японец — начальник, а этот в черном — его подчиненный, хоть бы новостями обменялись, что ли? И, кстати, что там с Папой случилось? Надо будет спросить, когда приедем… А куда мы вообще едем-то?»

Вопрос разрешился сам собой. Автомобильчик затормозил около маленького двухместного санитарного вертолета. Водитель покинул автомобиль и снова согнулся в поклоне.

Не удостоив водителя ответным поклоном, Викторов конвоир вылез из машины, посмотрел на подопечного и кивнул на вертолет — выходи, мол, добрый молодец, и лезь в транспорт.

Транспорт был какой-то мелкий и ненадежный с виду. Виктор и не подозревал, что такие вертолеты вообще бывают в природе.

— Не полезу я в эту страсть, — проворчал он, вылезая из машины. — Что-то у вас вертолет туберкулезный какой-то. Поприличнее не нашлось?

Виктора, понятное дело, тоже ответом не побаловали. А просто взяли, как-то очень ловко подсадили сзади — и вот он уже под прозрачным колпаком, рядом сидит его японец, длинная неудобная сумка ловко пристроена между сиденьями, а водитель автомобильчика так и стоит сгорбившись внизу, в своем черном пальто смахивающий на большого худого жука.

Японец рядом с Виктором начал быстро щелкать какими-то тумблерами и нажимать на кнопки, коих на передней панели было в изобилии. Лопасти над головой стали медленно вращаться. Быстрее, еще быстрее…

Вокруг вертолета поднялась прозрачная метель, состоящая из редких и на удивление крупных снежинок. Машина содрогнулась и зашевелилась словно живая. Водитель автомобильчика наконец разогнулся — и вдруг как-то резко уменьшился, превратившись в черный столбик.

Вертолет взмыл вверх.

Виктору показалось, что там внизу к черному столбику быстро приближаются несколько таких же столбиков, только в темно-синей униформе. Но через секунду разглядеть что-либо стало невозможно. Столбики стали точками, а потом и вовсе пропали, слившись с белым фоном, которым была накрыта вся громада аэропорта.

Виктор смотрел вниз — благо пол был из прозрачного пластика — и потому лишь краем глаза уловил быстрое движение японца. Он дернулся было…

Да куда там?

Реакция после вчерашнего была, мягко говоря, не та. Да будь она даже и та — не особо подергаешься в тесной кабинке, где повернуться лишний раз негде.

Шеи коснулся холодный металл. Маленький инъекционный пистолетик выстрелил, впрыснув под кожу облако обжигающей взвеси.

Виктор отмахнулся рукой от пистолетика… но рука была уже не его.

Это была очень большая рука. Она занимала всю крохотную кабину, доставая до самого вертолетного хвоста. Руке было тесно в маленьком вертолетике. И крайне неудобно и тяжело было ворочать этой непослушной конечностью, пытаясь схватить маленького, верткого японца, который ловко просочился сквозь пальцы — и вдруг начал удаляться, медленно растворяясь в чужом сером небе…

* * *

Он очнулся от холода.

Под правым боком было твердо и сыро. А в лицо дул порывами мерзкий ветер, помимо всего прочего тыча в щеки мелкими злыми снежинками.

Виктор открыл глаза.

Он был в лесу.

Лес состоял из зеленых деревьев, похожих одновременно и на кипарис, и на родную российскую ёлку. Взглянешь на такое дерево, и сразу поймешь — не дома. Не в родном лесу спьяну заблудился и заснул под деревом.

Виктор подтянул закоченевшие ноги, встал и огляделся. Рядом с ним лежала его сумка, заботливо укутанная в кусок полиэтилена.

— П-понятно, — буркнул Виктор про себя, стуча зубами. — Мечи запаковали. А живого человека — хрен бы с ним, так перекантуется. Б-б-басурмане.

Он попрыгал немного вокруг импортной елки, пытаясь согреться, выбросил двойку прямых ударов кулаком в сторону ствола, повторил, потом заехал по стволу каблуком ботинка. Сверху с елки на голову и за шиворот ссыпалась маленькая снежная лавина.

— Твою мать!

Виктор отпрыгнул от дерева, отряхнулся, вычерпал снег из-за ворота, поежился.

— Стало быть, с прибытием, Виктор Алексеевич.

От скаканья под деревом он немного согрелся. И заодно вспомнил всё. Аэропорт, вертолет, японца с инъекционным шприцем…

Он огляделся. Японца поблизости не наблюдалось, и морду бить, соответственно, было некому. Был только лес, Виктор, сумка — и едва заметная тропинка на запорошенной снегом земле. Даже не тропинка, а, скорее, цепочка следов. Протоптанная, кстати, совсем недавно.

Носки узких следов были направлены в одну сторону.

Вверх.

Только сейчас Виктор осознал, что земля под ним существенно отклоняется от привычной горизонтали.

— В горах бросил, скотина, — пробурчал Виктор. — А эти тоже хороши, — добавил он пару «ласковых» на родном языке, адресованных хозяевам следов. — Тащились мимо — и хоть бы кто разбудил. Видели же, человек замерзает — и никто даже не почесался!