На удивление, процедура оформления в полиции прошла рутинно и даже нудно. Наши ответы записывались, никто не думал их проверять. Меня немного взволновало, когда вбежал рядовой полисмен с криком «Горит маяк!». Мы даже выскочили на улицу вместе со всем участком. Горел не маяк, а, как я и планировал, хижина рядом с маяком.

– А, это крестьяне подожгли, небось, они еще с того момента, как смотритель покончил с собой, грозились, уж больно привидения боялись, а тут только вы им мешали, – это уже в нашу сторону. – Ничего, переночуете в трактире, клопов там не очень много, а завтра на станцию и в Лондон, там покажете бумаги в консульстве и вам помогут с оформлением паспортов.

Процедура, тем не менее, оказалась достаточно длинная, и когда мы вышли на улицу с какими-то сомнительными бумажками на руках, уже смеркалось. Судя по всему, Всадника без головы к этому моменту не обнаружили (несчастным пейзанам тень Смотрителя еще покажется видением Девы Марии после встречи с этим чудищем), поэтому время до утра представлялось относительно безопасным. Посидев в баре с приличным виски и малосъедобной пищей, которая на фоне еще более сомнительного питания последних дней была с радостью употреблена, мы попросили два номера, документы у нас были, естественно, на разные имена (только тут мелькнула мысль оформиться ее мужем, но была постфактум все равно отвергнута) и не хотелось нервировать, возможно, пуритански воспитанного трактирщика.

Мы поднялись по скрипучей лестнице, наши комнаты были напротив, она сказала: «Ну, ты же все понимаешь…» В данном случае наши желания опять совпали – спать вместе не хотелось. Я не мог осуждать ее, сколько раз сам действовал в условии самозащиты при непреодолимых обстоятельствах, но некое чувство, даже не страх, а ощущение чего-то чужого, инородного, опасного своей непредсказуемостью, разделило нас.

Оставшись один, я решил предаться магической практике. Не могу сказать, что комната идеально для этого подходила – скрипучая кровать с неизвестно когда менявшимся матрасом (неудивительно, что тут водятся кровососущие твари), пропахшая перегаром и табачным дымом, со стенами, чернеющими из-под опавшей штукатурки. Я запер дверь, насколько это было возможно, и погасил свечу, предусмотрительно положив спички под рукой. Напряжение дня было погашено все-таки благотворным шотландским напитком, и довольно скоро я смог провалиться в полудрему. Циклические заклинания поддерживали мой разум на плаву, факелы из иного мира горели напротив кровати, дверь словно бы открылась, и я увидел Ольгу. Она шла по полю, освещенному луной и звездами, в платье с капюшоном, лица не было видно, но я знал, что это она. Походка была тяжелая, в ней не было танца, скорее – скорбь. Она казалась выше, чем я ее помню, ей пришлось нагнуться, когда она входила в дверь. Голосом хриплым, похожим на скрип двери склепа, он был ближе даже к мужскому, она произнесла: «Я уже слишком долго жду… где голова?»

…меня выбросил на поверхность сознания сильный стук в дверь и женский крик. Это была Аннет.

– Впусти меня!

Я открыл, не одеваясь, она набросилась на меня, обхватила руками, ее трясло.

– Он здесь! Он пришел за мной! Он пришел за ней!

– Да кто?

– ОН! Муж! Всадник!

– Тебе приснился кошмар, возьми себя в руки.

Меж тем ее ногти впились мне в спину, тело сжала конвульсия.

– Нет!!! Он во дворе! Посмотри!

Она потащила меня в свою комнату, движения ее скрюченного тела были тяжелы, она была готова упасть в обморок, пришлось держать ее. Дверь в ее комнату была распахнута, пол залит лунным светом. Несколько шагов до окна я все еще надеялся, что ей показалось… Но во дворе на светящейся молочной дымкой брусчатке стоял бледный конь, на нем, словно вглядываясь напряженно отсутствующими глазами, восседал ОН с чернеющей впадиной на месте головы, в белом костюме, с красной грудью и плечами. Аннет вскрикнула, но как-то тихо, дернулась в сторону так, что я отпустил ее, и рухнула на пол. Я перенес ее на кровать, она не дышала. Имея самое смутное представление о том, что делать в данной ситуации, я начал бить ее по щекам, надавливать руками на грудь, пытаться дышать ей в рот. Все было бесполезно – девушка была мертва. Отчаяние и страх овладели мной, я бросился было звать на помощь, не понимая, как я стану объяснять властям произошедшее, рванул вниз по лестнице, нога подвернулась, я покатился кубарем, ломая себе конечности, пока моя голова не столкнулась с перилами…

VIII

…Проснулся я от стука в дверь. Там стояла Аннет, умытая, причесанная и, похоже, даже выспавшаяся.

– Не пора ли нам в дорогу? Дилижанс ждать не будет. (Ты жива? – к счастью, вовремя осознал идиотизм вопроса)

– Ты видела Всадника?

– Ты знаешь, друг мой, – она счастливо рассмеялась, – это первая ночь, когда он мне не снился!

Я не стал обсуждать собственные, как выяснилось, видения и наскоро собравшись, спустился вниз. Вопрос, что делать с головой, не давал мне покоя. Здравый смысл настаивал на том, чтобы оставить ее здесь и постараться забыть, как один из многих моих кошмаров, но Ольга, которая настоятельно и в некотором даже отчаянии требовала ее, последовавший за этим кошмарный ночной морок, и дальнейшая цель поездки настаивали на принятии безумного и крайне опасного решения. Не найдя ничего умнее, спросил мнения Аннет.

– Возьми, конечно, на память обо мне, это мой подарок.

Ее стиль был неизменен.

Я приобрел у трактирщика старый потертый баул, тащить ее в мокром от крови одеяле было уже полнейшим самоубийством, и вскоре мы с нашей жутковатой ношей в новом футляре уже тряслись в дилижансе. В Лондоне мы должны были оказаться ближе к вечеру, поэтому я не опасался, что смрад разложения выдаст нас в пути. Пересадка и дальнейшая поездка поездом прошли без приключений и в практически полном молчании. Баул покоился безмятежно на багажной полке и тоже никак не вмешивался в происходящее. За несколько минут до станции Аннет попросила у кондуктора бумагу и перо и написала несколько строк изящным почерком.

Мы прошли по перрону, заполненному какой-то серой людской массой, вышли на вокзальную площадь, было видно, что Аннет напряженно пытается что-то решить. Тут она резко повернулась ко мне, обняла и довольно вскользь поцеловала.

– Напиши мне.

Вложив мне в руку скомканную бумажку, она махнула ближайшему кэбмену, заскочила внутрь, не дожидаясь помощи, и вот уже только удаляющийся экипаж под цоканье копыт. В бумаге был берлинский адрес…

Я тоже воспользовался услугами