Но к началу 1930-х гг. все стало меняться. Забастовка рабочих банановых плантаций и последовавшие затем массовые убийства вкупе с Великой депрессией 1929 г. запустили в действие обратный механизм, и короткий период процветания Аракатаки сменился резким упадком. Несмотря на расстрел забастовщиков и всеобщее недовольство банановой компанией, ее пребывание в Аракатаке следующие полвека местные жители вспоминали с ностальгией. Велись разговоры о возможности ее возвращения в город, а вместе с ней — и старого доброго времени легких денег и постоянных развлечений[133]. Доход Николаса от продажи спиртного и других источников резко упал, из стабильного, ровного потока превратился в капающую струйку. Чувство утраты, не покидавшее семью Маркес Игуаран после того, как они уехали из Гуахиры, усугубило разочарование, вызванное упадком Аракатаки. Николас с Транкилиной лишились пенсии и, вступая в пору устрашающей неопределенности, зовущейся старостью, оказались перед лицом бедности.

В начале 1934 г. в Аракатаку вернулась Луиса — чтобы повидать старшего сына и дочь и поговорить с родителями. Эта встреча обещала быть нелегкой во всех отношениях. Родители не простили ее за то, что она их ослушалась и опозорила, заставив породниться с неприемлемым для семьи человеком. Но к началу 1933 г. жить в Барранкилье стало совсем тяжело, и Луиса, вероятно, убедила мужа в том, что ей следует поехать в родной город и поговорить с родителями, дабы те позволили им вернуться в Аракатаку. Она приехала ближе к обеду на поезде из Сьенаги. Марго со страхом ждала встречи с незнакомой мамой, боялась, что ее увезут от родных лиц[134]. Она пряталась в юбках бабушки. Габито, которому к тому времени уже шел седьмой год, был крайне озадачен приездом незнакомки, а потом и вовсе растерялся, увидев в комнате пять-шесть женщин. Он понятия не имел, которая из них его мама, пока та жестом не подозвала его к себе[135].

К тому времени, когда состоялось повторное знакомство Габито с матерью, он уже начал ходить в новую школу, расположенную у вокзала, на бульваре 20 Июля. Школа носила имя Марии Монтессори, и обучали там по ее методике, правда, в довольно вольной интерпретации. Система Монтессори в рамках дошкольного образования считалась наиболее безвредной для детей при условии, что хорошее католическое воспитание прививалось им уже на самом раннем этапе развития. Этот метод ориентирован на раскрытие творческого потенциала и индивидуальности ребенка, призван пробудить в нем желание к познанию, подталкивает к проявлению инициативы и самостоятельности посредством самонаблюдения и собственной мотивации. Позже Гарсиа Маркес скажет, что это была своего рода «игра в жизнь»[136].

Так уж случилось, что первая учительница Габито, Роса Элена Фергюссон, была первой любовницей его отца в Аракатаке (во всяком случае, так утверждал Габриэль Элихио), и, пожалуй, слава богу, что Габито этого не знал. Роса Элена родилась в Риоаче. Говорят, она была потомком первого британского консула в том городе и связана родством с полковником Уильямом Фергюссоном, конюшим Боливара. Она окончила педагогический институт в Санта-Марте и следом за своей семьей приехала в Аракатаку. Ее отец и дед работали в ЮФК, один из ее родственников стал мэром[137]. Школа Монтессори была открыта в 1933 г. Габито пришлось дважды учиться в первом классе, поскольку в середине года школу закрыли по техническим причинам, так что писать и читать он научился лишь в восемь лет, в 1935 г.

Роса Элена была грациозной красивой женщиной с мягким характером. Ее дважды выбирали королевой Аракатакского карнавала. Она обожала испанскую поэзию золотого века, которой также на всю жизнь проникнется и ее не по годам развитый ученик[138]. Она была его первой детской любовью — находясь рядом с ней, он одновременно бывал взволнован и смущен — и учила его ценить прозаический и поэтический слог. И через шестьдесят лет Роса Элена будет прекрасно помнить своего знаменитого бывшего ученика: «Внешне Габито был как куколка: волосы пышные, цвета жженого сахара, а кожа светлая, с розоватым оттенком — странный цвет для Аракатаки; и он всегда ходил чистенький и причесанный»[139]. Гарсиа Маркес со своей стороны сказал, что мисс Фергюссон «пробуждала во мне охоту ходить в школу ради удовольствия увидеть ее»[140]. Когда она, склонившись над ним, учила его писать, он испытывал необъяснимые «странные чувства»[141]. «Он был спокойный, молчаливый мальчик, — вспоминала мисс Фергюссон, — и очень, очень робкий. Одноклассники уважали его за прилежание, опрятность и ум, но спорт он никогда не любил. И всегда испытывал неимоверную гордость, если первым выполнял задание»[142], Она привила ему две очень важные привычки, которым он будет неукоснительно следовать всю жизнь: аккуратность и стремление писать без ошибок.

Габито не выказывал преждевременного желания овладеть навыками чтения и письма и дома этому не научился[143]. Но задолго до того, как он начал читать, он научился рисовать, и это будет его любимым занятием до тринадцати лет. Когда он был еще совсем малышом, дед даже разрешал ему рисовать на стенах дома. Но больше всего ему нравилось перерисовывать рассказы в картинках — маленькие истории — из газет полковника[144]. Он также пересказывал сюжеты фильмов, на которые водил его дед. «Мы с ним ходили на все картины. Особенно мне запомнился „Дракула“… На следующий день он заставлял меня пересказать сюжет, проверял, внимательно ли я смотрел. Поэтому я не только старался запоминать фильмы, но еще и думал, как их пересказать, ибо знал, что он заставит меня рассказать сюжет шаг за шагом, дабы убедиться, что я все понял»[145]. Фильмы приводили малыша в восторг, и, конечно же, он принадлежал к первому поколению людей, которые с кино, в том числе и звуковыми фильмами, познакомились раньше, чем с литературой. Позже полковник научит его уважать печатное слово и словари, которые «знали всё» и были непогрешимее, чем сам папа римский[146]. Исследовательский дух, тяга к открытиям, формируемые системой Монтессори, прекрасно дополняли в нем то, что он перенял от деда, — более традиционное чувство определенности, основанное на доверии к авторитетам и уверенности в собственных возможностях.