Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не совсем так. Я посоветовал ей нанять управляющего, – спокойно ответил Квиллер. – Впрочем, охранник тоже справится со стрижкой газона.
– Кроме того, она сказала, что ты уговаривал её подарить дом городу для создания в нем музея.
– Это всё?
– А что, тебе мало? Зачем ты вмешался в дела вдовы доктора Кэрролла? Всё это весьма обеспокоило меня, потому что ты мой клиент. Мой партнёр, впрочем, даже не встрепенулся.
Барт помолчал, потом спросил:
– Кстати, когда эта молодая пара вернётся… оттуда, где сейчас находится?
– Они в Милуоки. Поехали по делам. Я нанял Алисию для проведения кое-каких разысканий. Вернувшись, она наверняка со мной свяжется. Ведь ей нужно получить заработанное.
– Она бывала тут, в амбаре?
– Нет. Гарри никому не дает ни мой телефон, ни мой адрес. Делает это по собственному почину. Я его ни о чём не просил, но ценю эту предусмотрительность.
– Он славный парень, – кивнул Барт, – разумный и башковитый… Зачем только он носит эту дурацкую бороду?
– Потомок первых поселенцев, а они были – и до сих пор остаются – отъявленными индивидуалистами. Впрочем, однажды он таки сбрил бороду – накануне бракосочетания. Всё, кто видел его, уверяют, что вид был удручающе жалкий.
– Кстати, в семейной… неувязке Кэрроллов есть ещё одна пикантная подробность, – сказал Барт. – Я в этих местах новичок, только-только из Центра, и постоянно изумляюсь привычке здешних жителей вваливаться к родным без всякого предупреждения и, более того, оставаться ночевать. Считается, что это очень весело. Иногда гости въезжают со спальными мешками и расстилают их на ковре в гостиной – это ещё увеличивает веселье… Миссис Кэрролл свидетельствует, что её внучка всегда появляется неожиданно. А это значит, что она может нагрянуть сюда в любой момент и обнаружить, что дверь Маунт-Вернона не отпирается. «Уголок на Иттибиттивасси» не слишком жалует особ свободного поведения, ночующих в спальных мешках на полу гостиной, а все мотели забиты под завязку. Мы получили два письма на имя Алисии. В обоих копии уведомлений о невозможности забронировать номер. А если эти влюбленные заявятся сюда, даже не завернув в Милуоки? Тогда что?
– Не сверли меня взглядом, – отмахнулся Квиллер. – Моя гостевая комната будет в ближайшие дни занята. Да и котам Алисия не по душе. Они её в жизни не видели, но стоит ей позвонить, у Коко шерсть встаёт дыбом.
О поручении, данном им Алисии, Квиллер предпочёл умолчать. У него уже не было сомнений, что результат окажется нулевым.
Повисшую было паузу разорвал душераздирающий вопль, раздавшийся в углу беседки.
– Дьявол, что это?! – вскочил от неожиданности адвокат.
– Звук, с помощью которого сиамский кот старается привлечь к себе внимание, – ответил Квиллер.
– Завопил так, будто его скрутила колика. На твоём месте я дал бы ему лекарство… Ну а сам я, раз уж поднялся, двинусь прямо домой.
Барт вышел, а Квиллер внимательно посмотрел на Коко. Его отчаянный вопль не имел отношения к завороту кишок. Он означал, что именно сейчас кто-то где-то распрощался с жизнью, более того, это было жестокое, преднамеренное убийство. Услышав этот вопль Коко, Квиллер похолодел и теперь судорожно растирал руки, пытаясь с помощью массажа восстановить нормальное кровообращение.
Перед прогоном спектакля Квиллер решил доставить себе удовольствие и поужинать в одиночку за стойкой бара «Чёрный медведь», скрашивая трапезу болтовней с Гарри. Однако на этот раз владелец кафе вёл себя как-то странно. Уклонялся от разговора, пугливо оглядывался, словно бы ожидая внезапного нападения, и вообще напускал на себя всяческую таинственность.
Наконец Квиллер не выдержал:
– Ты хочешь о чём-то поведать, Гарри? Уж не наметилось ли увеличение семейства Праттов?
Пропустив шутку мимо ушей, Гарри тщательно протёр стойку бара и шепотом сообщил:
– До меня дошли странные слухи.
– Предпочитаешь оставить их при себе или поделиться?
– Поделюсь, если поклянешься молчать.
– Клянусь. – Квиллеру, журналисту, невыносима была сама мысль, что он чего-то не знает.
Быстро стрельнув глазами сначала направо, потом налево, Гарри выпалил:
– Маунт-Вернон со всем антиквариатом внутри вот-вот станет музеем Брр!
– Серьёзно?! Кто тебе сказал?
– Поклялся не ссылаться на источник. Но скоро это будет напечатано на первой странице «Всякой всячины».
– Хотелось бы знать, кто сумел обстряпать такое дельце, да, Гарри?
– Конечно. Но, думаю, этого мы никогда не узнаем. А вот что на самом деле интересно, так это как отреагировали на новость Лиша с Люшем. Они разбили там, перед домом, палатку…
Но тут его прервали: официантка, получившая заказ на целый поднос выпивки, звала наполнить рюмки – и реакция Лиши с Люшем так и осталась для Квиллера тайной.
Здороваясь с Максиной в подсобке, Квиллер всё ещё с удовольствием посмеивался. Но она была слишком увлечена делом, и ей было не до сплетен.
– О'кей. И как же всё будет? – спросила она, прихлопнув в ладоши. – Я так волнуюсь!
– Вы будете сидеть перед магнитофоном, я – перед микрофоном. Оба – лицом к публике. Но прежде всего я хочу послушать ваше обращение к публике. Нужно выйти на авансцену, посмотреть в зал, произнести текст, быстро вернуться к магнитофону и сразу же нажать кнопку. Потом сесть на место и уже не вставать, пока все не закончится и мы не выйдем на поклоны.
– Перерыв будет?
– Для публики и для вас не будет. Я – чтобы обозначать течение времени – один раз исчезаю со сцены. И пока я отсутствую, из магнитофона вырывается музыка урагана .
– Что должно быть написано у меня на лице?
– Тревога. Озабоченность. Менять выражение лица не нужно.
– Как я должна быть одета?
– Нейтрально. Ни возраст, ни время действия не должны быть подчеркнуты. Любая блузка с юбкой. Но блузка с высоким воротничком, а юбка не выше колена. В этом костюме вы должны показаться через неделю – на генеральной репетиции.
Максина входила в роль так охотно и быстро, что Квиллер невольно стал размышлять, а не дать ли сверх запланированных семи ещё несколько представлений.
Весь вечер сиамцы вели себя беспокойно. Снова и снова прыгали со стола на подоконник, прижимались носами к стеклу, вглядывались в непроглядную темень за окном.
– Поджидаете гостей? – насмешливо спросил Квиллер.
Прошло какое-то время, и на лесной дорожке зашуршали шины, потом к кухонной двери с уверенностью, приобретаемой частой практикой, подрулила знакомая машина. Кошки, изящно выгнув спины кружили по кухне. На их языке это значило: Он приехал!