– Похоже, что его кто-то хотел подставить, – немедленно сделал вывод я. – Разумеется, если тот, кто передал пистолет, не такой же лох, как и грабитель.

– В этом случае я никаких заключений дать не могу: кто лох, а кто нет, – развел руками Анкудинов. – Могу лишь добавить насчет отпечатков пальцев. Я сверил имеющиеся на оружии и паспорте отпечатки как с отпечатками грабителя, найденными в базе данных, так и с переданными мне образцами отпечатков пальцев номер один и номер два. Докладываю: на оружии отпечатков пальцев грабителя нигде не обнаружено, зато обнаружены отпечатки пальцев, сопадающие с образцом номер два. На обложке паспорта имеются отпечатки пальцев, соответствующие образцам номер один и номер два. На ключах и внутренних страницах паспорта, как и следовало ожидать, пригодных для идентификации отпечатков обнаружить не удалось. Вот и все.

– Спасибо, – мрачно ответил я. Образцы отпечатков пальцев за номером один принадлежали мне, а за номером два – Липатову-младшему.

– Похоже, что грабитель стер все отпечатки с оружия и с обложки паспорта, перед тем как бежать, – заметил Тавров. – Спасибо, дружище! С меня причитается.

– Да ладно! – отмахнулся Анкудинов. – Вот если расскажете, как принадлежавший генералу Гущину пистолет попал к вашему грабителю, так мне больше ничего не надо. Наконец для себя смогу поставить точку в той давней истории.

* * *

Анкудинов дал нам с Тавровым информацию к размышлению. Чем я и занялся: принялся размышлять.

– Не могу понять, какой смысл давать грабителю пистолет с неработающим глушителем, – сказал я Таврову. – Допустим, грабитель выстрелит в академика, но при этом испугается громкого звука выстрела и немедленно убежит из опасения, что выстрел переполошит соседей и они вызовут милицию. Для чего это кому-то может быть надо?

– Скажем, для того, чтобы грабитель не успел ограбить квартиру, – предположил Тавров. – Допустим, что он в сговоре с Липатовым-младшим, которому хотелось завладеть дядиной квартирой и его богатствами. Вот Владимир Николаевич Липатов и нашел беглого уголовника, которого снабдил дубликатом ключей от квартиры, пистолетом с неисправным глушителем и подослал к дяде.

– Однако грабитель успел прихватить крестик, – напомнил я. – А этот крестик очень важен для Липатова. Ведь я мог отдать крестик не Липатову, а Сергею Геннадьевичу.

– Вот как раз Сергей Геннадьевич – самая лучшая кандидатура на место организатора преступления, – оживился Тавров. – Тут все сходится: ему был нужен крестик, и, видимо, грабитель должен был его принести. Скорее всего, Сергей Геннадьевич был на улице или в квартире напротив дома Липатова в момент совершения преступления, иначе откуда он мог узнать, что крестик у тебя? Ставилась задача любой ценой получить его и были обещаны большие деньги, а также фальшивые документы. Обрати внимание: грабитель должен был покинуть Москву под именем Владимира Николаевича Липатова. А уж после этого жить по документам на другое имя. И специально был выбран момент, когда Липатов-младший отправился в Новосибирск: в чужом городе вольной птице-командированному трудно доказать свое алиби – его практически никто не видит целый день в гостинице, поскольку человеку интересно прогуляться по незнакомому городу; друзей нет. Идеальный вариант!

– Допустим, грабитель приехал из Новосибирска по найденному в сумке паспорту, но кто же тогда уехал из Москвы обратно по паспорту на имя Липатова? Ведь грабитель к этому времени уже был мертв, а его паспорт лежал в рюкзаке на шкафу в прихожей, – напомнил я.

– Значит, был еще кто-то. Сергей Геннадьевич неоднократно говорил о себе во множественном числе, ведь так? – напомнил, в свою очередь, Тавров. – Если он не страдает манией величия или раздвоением личности, то он имеет в виду организацию. И если организация сумела сделать на высоком уровне фальшивый паспорт один раз, то изготовить еще несколько проблемы не представляет! Да и недостатка в людях у них нет, так что было кому поехать в Новосибирск вместо незадачливого грабителя.

– Тогда зачем Сергей Геннадьевич вручил грабителю пистолет с неисправным глушителем? – спросил я.

– А откуда мы знаем, что он дал тому пистолет? – хитро прищурился Тавров. – Возможно, что грабитель купил его сам по случаю и ни хрена не понимал в глушителях. Он видит по маркировке, что глушитель не самодельный, и уже это его успокаивает. Тем более что выбирать не приходится: он в бегах, ему нельзя лишний раз «светиться», нельзя входить в контакт со старыми знакомыми – ведь за ними могут следить. Вот и воспользовался тем, что удалось достать по случаю. Тем более что парень трижды сидел за грабеж, причем оружие он ни разу не применял, а лишь угрожал жертве. Похоже, что и в этот раз он стрелять не собирался.

– Логично, – согласился я. Честно говоря, мне трудно было представить Липатова-младшего, покупающего оружие для убийства дяди или печатающего фальшивые документы. А вот Сергея Геннадьевича я вполне мог представить в такой роли. Без проблем!

– Сергей Геннадьевич выглядел очень расстроенным, когда я сообщил ему о найденных в квартире Липатова «жучках», и заверил, что «они» не имеют к установленной прослушке никакого отношения, – заметил я.

– Он еще будет тебе пудрить мозги и обхаживать, как девицу, – ухмыльнулся Тавров. – Ты для него одна из ниточек к Липатову. И за тебя он будет держаться. Так что не расслабляйся!

Возможно. Но что, если Сергей Геннадьевич действительно не имел отношения к установке «жучков» в квартире Липатова? Тогда действительно в деле появилась третья сила, о которой мы ничего не знаем. И это мне не нравилось.

* * *

Когда обвинения Сергея Геннадьевича в адрес Липатова-младшего были опровергнуты, я стал больше ему доверять. И Липатов, как мне казалось, тоже проникся ко мне доверием: во всяком случае, он почти не общался с Тавровым, но мне звонил каждый день – просто чтобы поговорить и снять напряжение. Похоже, что ему было одиноко в Москве: здесь у него не было друзей, а если вообще таковые имелись, то все они остались в Питере, где Липатов-младший провел большую часть своей жизни.

Однако в этот раз в его голосе слышалось нескрываемое волнение.

– Мечислав Мстиславович! Я очень прошу вас приехать ко мне немедленно!

– Что случилось, Владимир Николаевич?

– Я скажу вам при личной встрече, – отказался идти на телефонную откровенность Липатов. Похоже, что тридцать седьмой год вбил в российскую «интеллигенцию» на генетическом уровне страх откровенных разговоров по телефону.

– Да, но… – замялся я, глядя то на часы, то на нахмурившуюся супругу. – Все-таки двенадцатый час ночи…

– Метро еще ходит, да и, в конце концов, такси можете взять… Я оплачу! – решительно предложил Липатов.

– Владимир Николаевич! Я семейный человек! – взмолился я. Больше, разумеется, для жены.

– Дайте супруге трубку! – велел Липатов.

– Тебя! – протянул я телефон оторопевшей от неожиданности жене. Не знаю, что уж за аргументы привел ей Липатов, но по окончании разговора я получил индульгенцию на отсутствие аж до следующего дня. Я быстро оделся и помчался к станции метро: хоть Липатов и обещал оплатить мне такси, но я не любил злоупотреблять чужой любезностью – если жадность есть мать всех пороков, то наглость, безусловно, ее первенец.