Этот «учебно-тренировочный» брак, по выражению поэта Сергея Михалкова, просуществовал недолго – не могла еврейская мама демобилизованного лейтенантика, единственного ее ребенка, по которому она обмирала целых четыре года, смириться с этим выбором. Она, жена высокопоставленного военного, бывшего работника дипмиссии в Иране, воспитанная в буржуазной среде, не понимала, что нашел ее сын в этой русской девушке из рабоче-крестьянской семьи, живущей в какой-то неизвестной ей Башкирии. У нее были совсем другие планы на его счет. Их соседи пошучивали: «Он женился на ней для улучшения вашей породы», что было, конечно, очень неприятно слышать бедной маме, Татьяне Даниловне. Дело в том, что сын пошел в нее, женщину типа Веры Холодной с ножкой 33-го размера, а не в отца – высокого и представительного, с пышной шевелюрой, орлиным профилем и пронзительными НКВД-шными глазами. Ее мальчик получился низкорослым и узкоплечим, но все же довольно милым, однако рядом со своей статной, красивой женой с жемчужными зубами смотрелся не очень. Вскоре у молодых появился ребенок – в общем-то, никому особо не нужный – ни молодому папаше, ни его родителям, ни, как оказалось, и юной матери. Это и была Кира. Растили ее в основном уральские многодетные дедушка и бабушка, которым к моменту ее рождения едва перевалило за 40.

* * *

Писатель приглядел Роскошную Кошу в заочном редакционно-издательском техникуме в Старопанском переулке, где та училась (как прежде и вторая законная его жена), а он подрабатывал преподаванием истории (на одни журналистские и писательские гонорары не разгуляешься). Как-то он с приятелем зашел в шашлычную на Красной Пресне и заметил там Роскошную Кошу в компании молодых людей. Особенно усердствовал около нее упитанный сопляк одесского разлива, норовя потискать ее при любом удобном случае. Оказалось, что этот галантерейный лупоглазый сосунок считался женихом девушки и планировал ее вскорости отвезти на смотрины к маме в Одессу.

– Видишь эту красотку? – спросил писатель приятеля. – Будет моей, вот посмотришь!

– Да ладно! – ответил прожженный журналюга, бросив захмелевший взгляд на компанию. – Зачем тебе этот детсад?

– Сказал, будет моей, значит будет!

Писатель постарался сделать так, чтобы одессита и след простыл, описав Роскошной Коше душераздирающую сцену их поединка. Сопляк позорно бежал, отказавшись от невесты. Девушка не смогла устоять перед колдовскими чарами писателя и его невероятным обаянием. Невидный мужичок, каким его считала повзрослевшая Кира, производил на женщин неотразимое впечатление, стоило ему только открыть рот… Голос, как у Левитана, ну и опять же писатель, знаток человеческих душ…

Роскошная Коша подарила себя писателю в 20 лет, когда тот почти что в день своего 40-летия вновь сделался отцом в очередном браке. Как всегда, помогли друзья, приютив у себя отчаянных любовников. Однако когда законная жена, молодая мать с новорожденной дочкой, вернулась домой, мужа она там не обнаружила. Она позвонила Кире на работу (у них были хорошие отношения, да и разница в возрасте всего-то семь лет) узнать, не уехал ли тот срочно в командировку. Простодушная Кира, ничего не подозревая, назвала ей телефонный номер, который отец оставил «на всякий случай», если он ей срочно понадобится. Жена быстро догадалась, чей это телефон: в этой квартире ей частенько самой приходилось бывать в период их жениховства. Скоропостижный развод и склоки с патриархальным еврейским семейством своей жены не остудили любовного пыла писателя. Ему это было не впервой. Он лишился недавно прикупленной кооперативной крыши над головой у Киевского вокзала и прочего имущества, но тотчас обрел обязанность выплачивать очередные алименты. В тот год он как раз заканчивал платить их своей первой дочери, Кире. Вскоре любовники расписались и сняли халупу без всяких удобств в Сокольниках. Летом жили у родителей писателя в старинном дачном поселке – в Ильинке.

Через какое-то время Роскошная Коша, которую писатель устроил монтажером в Комитет кинематографии СССР, получила там комнату в коммуналке у метро «Сокол» (больше претендентов среди сотрудников не оказалось). Первый этаж их дома занимал известный магазин «Рыба». Потом писатель выхлопотал себе двухкомнатную квартиру на Малой Грузинской и бросил все свои творческие силы на удовлетворение все возрастающих потребностей любимой. Ей было в чем показаться и в Доме литераторов, и в прочих Домах… Она быстро освоила шоферские премудрости, и стареющему щеголю льстило, что его иномаркой, редкой еще в ту пору в Москве, управляет красавица-жена. Писатель был счастлив в этом браке, его много печатали, он много ездил с выступлениями, работал в секретариате Союза писателей… Жизнь, наконец-то, воздала ему должное за опаленную войной юность. Одна из первых его книжек так и называется «Опаленная юность» – об одноклассниках, ушедших после окончания 9-го класса на фронт вместе со своим учителем. Вернулись из них в 1945-м только четверо, в том числе писатель, израненный, но все же с руками-ногами.

* * *

Однажды Кира, будучи уже мамой двухлетнего малыша, поехала с подругой и ее сыном в подмосковный дом отдыха. Мужья отправили их в эти пушкинские места на все лето, а сами приезжали к ним на выходные. Жили они тогда все более чем скромно, поэтому женщины решили сделать запасы на зиму, прокрутив желе из красной смородины, купленной на местном базарчике. Благо ягоды в деревне были дешевые. Расстелив на полу листы «Литературной газеты», прихваченной из Москвы, Кира рассыпала на них ягоды. Вдруг взгляд ее упал на «подвал»: мелькнула знакомая фамилия – Ильинский (псевдоним отца). Статья рассказывала о медиках – плохих и хороших – на примерах его близких. Плохие – выписали его отца из больницы, довезли до дома, на пороге которого он и скончался от повторного инфаркта (было это в 1965 году), а хорошие – боролись за жизнь его новорожденного сына, но не смогли его спасти (в 1966 году).

Так Кира узнала о том, что у нее был сводный брат, не проживший и месяца. С отцом после своего замужества в 1967 году Кира лишь изредка говорила по телефону. Он всячески избегал общения и даже при случайной встрече на улице (Кира в ту пору уже жила в Тушино и на Соколе, рядом с домом отца, пересаживалась на автобус) мог просто трусливо убежать, заметив свою дочь.

Спустя много лет, Роскошная Коша расскажет Кире, как споткнулась о корни сосны в Ильинке, упала, начались преждевременные роды, жуткий роддом в Раменском, грубые няньки, оравшие, что нечего ей слезы лить, родит еще не одного, молодая да здоровая. Писатель отчаянно бился за жизнь ребенка, привозил профессоров из Москвы, но все оказалось напрасно. Ребенок погиб. После этого Роскошная Коша поклялась больше не рожать и слово свое сдержала. Кира знала, что у отца и в предыдущем браке погиб новорожденный сын. Жена упала на лестнице – и та же история. Через пару лет она родила девочку… но муж ушел к Роскошной Коше. После развода с писателем она всем говорила, что он ее подтолкнул в подъезде специально. Но зачем было заводить второго ребенка? За что Бог лишил отца наследников, наградив двумя девчонками, которые были ему совсем не нужны, Кира так и не поняла. Прервалась традиция его клана – называть сына в честь деда.

* * *

Очнувшись от нелегких воспоминаний, Кира набрала номер телефона Роскошной Коши. Разница в возрасте у «падчерицы» Киры и «мачехи» Людмилы была всего три с половиной года, поэтому они давно были на «ты».