Император Сюань-цзун, бьющий в барабан, чтобы вызвать цветение растений. Художник Кано Санраку. XVII век. Шестистворчатая ширма, тушь, краски и золото по бумаге

Сын Неба всячески баловал Ян Гуйфэй, угождая ей и выполняя все ее прихоти. Она изъявляла желание съесть несколько плодов личжи — и вот уже, загоняя лошадей, неслись на юг гонцы, чтобы свежими привезти в столицу ароматные и сочные в розово-пурпурной кожуре экзотические плоды, богатые йодом и витаминами. Император подарил любимой жене дворец Пэнлай, где 700 мастериц без устали трудились над нарядами и украшениями любимицы государя.

Сюань-цзун приблизил к себе и родню свей возлюбленной. Пять домов родни Ян вызывали зависть и восхищение всей столицы. Особо сильную неприязнь у окружения императора и чиновничества вызывал старший двоюродный брат Ян Гуй-фэй (ближе родных у нее не было — она росла сиротой в доме дяди), которого Сын Неба удостоил почетного титула «Опора трона». Всесильный первый министр Ян Гочжун самовластно распоряжался делами государства и его казной, он не стеснялся даже своей противоестественной связи с родной сестрой Ян Гого, словно выставляя ее напоказ.

Однажды Ли Бо, уже знаменитого танского поэта, представили императору-меценату Сюань-цзуну как «небожителя, изгнанного с небес».

Император, который поощрял науку и культуру, собрав у себя прославленных ученых и эрудитов, создал академию Хань-линь (Лес кистей), немедленно привлек его к себе, обязав писать стихи в честь дворцовых торжеств.

Похоже, предложенная работа оказалась не слишком обременительной, ибо у Ли Бо оказалось достаточно времени, чтобы предаваться винопитию.

В течение трех лет поэт наслаждался обществом друзей и благосклонностью Сюань-цзуна, пока, в результате дворцовых интриг, не вынужден был покинуть Чанъань. Клевета и враждебность исходили как от завистников, так и от могущественного главного евнуха Гао Лиши.

Ян Гуйфэй — любимая наложница императора Сюань-цзуна

Рассказывают, что государь однажды вместе с Ян Гуйфэй любовался цветущими пионами подле беседки из дерева алоэ у Дворца расцвета и счастья. Он приказал позвать Ли Бо и дать ему бумагу с золотыми цветами, чтобы он написал стихи на мотив «Чистота и спокойствие». Ли Бо, однако, был пьян. Тогда император велел всемогущему евнуху Гао Лиши растереть тушь, расправить лист бумаги и стащить с пьяного поэта сапоги (на этот сюжет в Китае имеется лубочная картинка). После чего Ли Бо взмахнул кистью и в один миг сочинил такие строфы:

Как гласит легенда, император стихами остался доволен, а вот евнух такое унижение простить не мог. И он задался целью извести поэта. Тем более что тот давал слишком много поводов для недовольства, часто представая перед императором совершенно пьяным.

Услышав как-то раз, как Ян Гуйфэй декламировала посвященные ей новые стихи, евнух Гао Лиши решил действовать.

Лубочная картинка, изображающая пьяного Ли Бо, пишущего стихи

Он подошел к любимой жене императора и, убедившись, что поблизости никого нет, воспользовался удобной минутой, чтобы обратиться к ней:

Ничтожный раб ваш сначала предполагал, что, как только вы услышите новые куплеты Ли Бо, обида и негодование переполнят ваши чувства. Почему же получилось наоборот?

Что же в них могло меня обидеть? — удивилась фаворитка.

«Одну Фэйянь сравнить могу с тобою», — процитировал Гао Лиши строчку из сочиненных стихов. — Ведь Летящая Ласточка, — продолжал он, — это Чжао, жена Чэн-ди, императора династии Западная Хань. Теперь на картинах рисуют воина с золотым подносом в руках; на подносе изображена женщина — она танцует, и в танце развеваются ее рукава. Это и есть та самая Чжао, Летящая Ласточка. Любовь к ней Чэн-ди, милости, которыми он ее удостаивал, были ни с чем не сравнимы. Но оказалось, что Летящая Ласточка тайно встречалась с неким Янь Чифэном и прятала его у себя в тайнике. Император хотел казнить и Летящую ласточку, но ее младшая сестра Хэдэ спасла ее жизнь. До конца своей жизни Летящая Ласточка больше не входила во дворец. И вот теперь Ли Бо сравнил Вас с Летящей Ласточкой — ведь это явное оскорбление. Как вы об этом не подумали?

Ян Гуйфэй возмутилась и потребовала изгнать поэта из дворца. Ли Бо был вынужден покинуть Чанъань и отправиться в Шаньдун.

В то же время в императорской свите появился новый приближенный — некий полководец Ань Лушань. Он родился в Ляодуне за Великой китайской стеной и, как считалось, был китайцем только наполовину. В раннем возрасте он был взят в плен или продан в рабство китайскому генералу одного из северных гарнизонов. Проявив военные способности, он со временем получил офицерский чин и даже стал генералом.

Невероятно тучный, погружаясь в сон после обильного обеда, Ань издавал мощный храп. Он часто веселил двор грубыми остротами и шутками. Его показное, грубое и неприкрытое варварство и пренебрежение этикетом стали для праздного двора постоянным поводом для веселья, особенно прийдясь по вкусу Ян Гуйфэй. Согдийские предки, обитавшие в Средней Азии, оставили ему в наследство пышную растительность на лице и теле и большой мясистый нос, которые поражали китайцев. Ань был сметлив, находчив и наблюдателен, образован и, хотя не писал стихов и не цитировал наизусть классиков, знал шесть «варварских» языков и видел столько зарубежных стран, что беседовать с ним для императора оказалось куда интереснее, чем с китайскими эрудитами.

Ян Гуйфэй, седлающая лошадь. Художник Цянь Сюань

Красавица Ян не имела детей от императора. И не слишком юный полководец был провозглашен «приемным сыном» государя и его «драгоценной супруги». После этого Ань Лушань получил законное право бывать с императором в его внутренних покоях и чаще видеться с Ян Гуйфэй. Ему было разрешено посещать наложницу во внутреннем дворце, что было неслыханной привилегией.