— Точно! Элефант! Знаете, вам очень подходит это имя, звучит весьма благородно. Так что мы с Афиной можем рассчитывать на вашу помощь?

— Конечно, сейчас в два счёта прихлопнем этого воришку. Мне не впервой иметь дело с преступниками. Где он? — Элефант вскочил на четыре лапы и продемонстрировал полную боевую готовность.

— Прекрасно! Следуйте за мной. Дело не терпит ни секунды! — отпрянув в сторону, проговорил котектив и, воодушевлённый таким серьёзным пополнением следственной команды, быстрой рысью пустился в сторону ряда пассажирских кают.

Оправдано ли убийство природой? Является ли то, что эволюция и жизнь задумала тебя убийцей, достаточным основанием убивать? Непростой вопрос. Вопрос вопросов, если вдуматься. Что сделало кошек разумными? Что позволило им выйти из бездны бессмысленного существования?

Разве не осознание себя частью священного целого? Принятие сакральности жизни как абсолюта. Ведь даже неразумные «двуногие» и те отказываются от поедания других животных, проповедуя принцип ненанесения вреда и неся вовне идею любви, которая доступна даже их примитивному пониманию.

Любовь и жизнь — величайшие дары, которые получает существо, распоряжаться ими вправе лишь дарующий. Да и вправе ли? Ведь подаренное перестаёт принадлежать кому-либо, кроме одариваемого. Значит, жизнью мыши распоряжается сама мышь, какой бы неразумной она ни была.

С другой стороны, труд облагораживает. Любое дело, что приносит пользу, возвышает трудящегося над бездной хаоса. Быть «маусхантером», «санитаром» доков, что в этом плохого? Ничего. Отчего же тогда так тошно? Так мерзко? Должен ли он жить тем, что убивает мышей? Есть ли в этом высшая цель? Может ли кот позволить себе разлагать свою душу, не зная даже, спасёт ли он её?

Быть может, убийство — это испытание, чтобы понять, достоин ли он благ жизни. Просто проверка, чтобы понять, положено ли ему счастье. Тот соблазн, который нужно преодолеть, а не оправдать. Что хорошего он приносит в жизнь своей работой — лишь только обеспечивает людям спокойную жизнь.

Выходит, он служит людям. Как это вообще возможно? Он что, собака? Служение неразумным опускает кота ещё ниже их. Впрочем, его «двуногий», а они уж точно получше собак, служил всю жизнь.

Много вопросов. И почти нет ответов. Как кружится голова от этого сумбурного потока! Покоя, покоя, покоя! Хочется покоя!

Рон судорожно затряс головой, стараясь освободиться от мыслей, что жужжали пчелиным ульем. Его спасло кошачье умение. То, чем мастерски владело тело, он применил для разума. Судорожно оглянувшись, он зацепился взглядом за первую же яркую картинку, будто когтем завяз в образе, и, как тонкую ниточку, стал распутывать клубок происходящего. Это помогало вернуться в «здесь и сейчас».

А здесь и сейчас было странно. Непонятно. По палубе шла красавица-кошка, за которой Рон наблюдал не первый день. Именно она сейчас помогла ему выбраться из вязкой мути мыслей. её походка, блеск шёрстки, изящные линии и грация движений — такое редкое и манящее сочетание всего почти совершённого. Рядом с ней вышагивал этот чёрный пузатый «шлейка», это здорово портило картину, даже слегка раздражало.

А вот что с ними был и Элефант, окончательно сбивало фокус. Вот так неожиданность! Что он делает в их компании? Любопытно. Нелогично. Тревожно. Какая смесь, какое эмоциональное переживание родилось внезапно! Это определённо стоило обдумать.

Если объяснить пару «шлейки» и артистки ещё можно было — оба гражданские, оба туристы, а женские вкусы вообще никому не понять, то третий тут явно выглядел лишним. Куда они втроём с таким с важным видом идут по палубе? На корабле не так много найдётся занятий для такой компании. Интересно. Лучше посмотреть издалека, ведь у такой завязки сюжет должен развиться быстро и бурно. Это закон жанра, закон жизни.

Рон почувствовал, что снова уплывает, но, к счастью, ему ничего не пришлось делать, чтоб справиться со своими эмоциями. Ситуация держала его крепко. Ведь он был прав! Он, как всегда, был прав. Есть вопросы, ответы на которые известны заранее.

И тут на палубе появился Маршал. В его шипении Рон слышал звуки настройки оркестровой ямы. Она обрамляла сцену реальности, дополняла его.

— Матрос, что за нарушение приказа?! Рабочее время, отчего я вижу неуставной променад? На носу боевая операция! Я дал десять минут, чтобы отдохнуть и подготовиться, а не точить лясы и кокетничать со штатскими!

— Это кто тут лясы точит?! — возмутился здоровяк. — Это кто кокетничает?! — Голос Элефанта звучал гулкой сиреной, шерсть мгновенно вздыбилась. Такая ярость была совершенно не свойственна ему.

— Ты. Ты, собственной персоной! Мало того что нарушаешь приказ, ещё и уходишь в отказ! Сутки гауптвахты явно не помешали бы тебе, матрос! — Последнее слово Маршал практически выплюнул, подчёркивая своё негодование от недостойного поведения подчинённого.

— Маршал, сэр, он не виноват, он помогает нам! — вступила в перепалку Афина.

— Ах, значит, вам виднее, виноват он или нет? И вы считаете нормальным, что он вам помогает, пренебрегая обязанностями?

— Но у нас же форс-мажор! Случилось несчастье! — Рон видел, красавица-кошка вот-вот заплачет.

— Форс-мажор у нас в четвёртом отсеке, мышь вас задери! А у вас что может случиться?!

— Дудочка! — с отчаянием мявкнула Афина.

— Как вы общаетесь с дамой! Кем бы вы ни были, потрудитесь соблюдать приличия! — раздался возмущённый возглас котектива.

Начался грандиозный мяв, котектив, Афина, Элефант и Маршал кричали, перебивая друг друга, а Рон наблюдал за ними, будто смотрел спектакль. Он слушал какофонию голосов, и в его голове она преобразовывалась, приобретала стройность. А дело между тем шло к драке. Рон знал: Элефант давно хочет померяться силами с Маршалом. В конце концов, власть всегда зиждется на каких-то двух элементах из четырёх необходимых. Недостижимый идеал — сила, знания, харизма, доброта. Что есть у Маршала? Знания и харизма. Что есть у Элефанта? Сила и… доброта? Может быть. Как легко порой принять доброту за слабость, слабость за глупость. Или наоборот. Причудливы игры восприятия.

Или вот Лучиана. Она точно добра. Но ведь и она бы вписалась в драку за Маршала против добродушного Элефанта. Как бы понять, что движет ею — нежное сердце или чувство благодарности. Кто знает, что творится мало того что в кошачьей, так ещё и женской душе? Все они загадочные. Неприступные, недостижимые. Чарующие загадки высшего творения.

Сам Рон далек от карьеризма. Все эти ненужные телодвижения, вся эта суета, нет в ней смысла. Безусловно, он мог бы быть лидером, но зачем? Разве обусловлены такие затраты энергии мизерным выхлопом сатисфакции? Конечно, нет. Усилия стоит прикладывать лишь для великого результата!

Но сейчас он не будет об этом думать, сейчас ему интересно, кто бы победил в этой драке.