через луга и петляя по гигантским зарослям кукурузы, лишь бы не упустить из виду свою осу с ее только что добытой жертвой.

Читая очерки супругов Пекхэм, невозможно не скакать через эти препятствия вместе с ними, когда они увлекают нас в свои безумные приключения. Мы разделяем их тревогу, когда после нескольких часов погони они теряют осу или когда оса по необъяснимой причине бросает свою добычу совсем рядом с домом и улетает. После некоторой передышки – супруги Пекхэм «были очень рады возможности дать отдых усталым глазам и нервам после напряжения, вызванного слежкой за ней», – у них возникает новый замечательный вопрос: почему оса бросила добычу после того, как несла ее так долго? Они следовали за ней более двух часов. Неужели она заблудилась и не нашла свою нору? Конечно же нет, потому что «при каждом возвращении она без всяких колебаний продолжала свое путешествие в одном и том же направлении». Пекхэмы пришли к выводу, что оса «охотилась слишком далеко»: в современной поведенческой экологии это стало бы примером теории оптимального фуражирования – энергетические затраты на доставку добычи к норе сопоставляются с питательной ценностью добычи для ее личинки и оказываются недостаточными. Представление о том, что такие компромиссы могут объяснить поведение животных, появилось в научной литературе лишь в середине XX века, спустя добрых 50 лет после кульбитов супругов Пекхэм.

Как и Фабра, супругов Пекхэм очень волновало, в каком порядке оса парализует сегменты гусеницы-жертвы, и их мучили те различия, которые они наблюдали в стратегиях охоты разных ос на разных жертв. Но больше всего их беспокоило то, что некоторые собственные наблюдения не совпадали с наблюдениями Фабра. Француз был уверен, что средний сегмент гусеницы (на который обычно откладывается яйцо) неизменно оказывается парализованным сильнее всего, чтобы первая пища крошки-личинки была усыплена достаточно глубоко и личинку не стряхнуло судорогами пожираемого заживо обеда. Супруги Пекхэм долго сокрушались, поскольку не наблюдали того же самого. И если Фабр был склонен уделять больше внимания общей картине биологических процессов и форм поведения в поисках единственного идеального решения, дарованного природе Богом, супруги Пекхэм осознавали важность естественной изменчивости как основы для процесса естественного отбора.

Эти первые корифеи науки об осах внесли единство в наше понимание, как охотятся одиночные осы, однако они занимали прямо противоположные позиции по отношению к теории естественного отбора Дарвина. Фабр рассматривал строго выверенную хореографию танца, исполняемого осой Ammophila при укрощении своей жертвы, как свидетельство существования всемогущего творца, задающего правила всему: действия осы были слишком невероятными и точными, чтобы оказаться результатом какого-либо естественного процесса отбора или случайной вариации. В отличие от него супруги Пекхэм интерпретировали ту же самую форму поведения как свидетельство естественного отбора посредством изменчивости и выживания наиболее приспособленных: супруги Пекхэм были истинными последователями Дарвина, а охотничья ловкость осы-аммофилы (вкупе с многочисленными неудачами и разнообразными стратегиями осы), несомненно, вдохновила их на то, чтобы внедрить дарвиновские идеи в программу американской средней школы.

Если бы я была гусеницей, тело которой немеет все сильнее и сильнее, я бы стала думать о том, как себя защитить. Мои жвалы – моя единственная надежда. Может быть, я выгляжу как мирная вегетарианка, но если нужно, мои свирепые челюсти разгрызут все, что портит мне жизнь, и быстро переключатся с жевания листьев на жевание ос. Для моего преследователя слишком рискованно жалить меня в голову, так как это парализует мой мозг (да, у нас, гусениц, на самом деле есть мозги) и разрушит весь план создания «живой кладовой». Вместо этого оса несколько раз сжимает мою голову своими жвалами, и этого давления на мозг оказывается достаточно, чтобы меня усыпить. После каждого сжатия она немного отстраняется и проверяет мое состояние: как опытный палач, она старается нанести мне ровно столько вреда, чтобы погрузить меня в блаженную беспомощную кому, но оставить в живых.

Наши «заклинатели ос» были правы, считая важными очередность и силу ударов жалом. Место, куда будет введен яд, действительно имеет решающее значение: в большинстве своем одиночные осы частично парализуют центральную нервную систему своей жертвы, обездвиживая ее, но не убивая. Удастся это сделать или нет, зависит от места укола. «Заклинатели ос» не ошиблись и в том, что важно количество уколов жалом: оно гарантирует, что в строго определенное место будет доставлено строго необходимое количество яда. Если его будет слишком много – жертва может умереть, что сделает ее бесполезной для целей осы; а если его окажется слишком мало, паралич будет неполным или временным, и тогда юная оса рискует стать жертвой собственной кормушки. Но как же лучше всего описать эту обработку: это жестко запрограммированная форма поведения, как утверждал Фабр, или более гибкая стратегия, как считали супруги Пекхэм?

Вы можете спать спокойно, Элизабет, Джордж и Жан-Анри. Вы все отчасти правы. И все отчасти не правы. Строго определенные правила нанесения ударов жалом существуют, но конкретный алгоритм действий меняется в зависимости от вида осы. Предковые одиночные осы (такие как Scoliidae, Tiphiidae, Pompilidae, Ampulicidae), судя по всему, парализуют свою добычу всего одним или двумя точно нацеленными уколами жала. Crabronidae, как оказалось, демонстрируют «полный набор из четырех уколов жалом»: один в горло и по одному в каждый из трех грудных сегментов; хотя, учитывая, что в этой группе более 9000 видов, возможно, что другие вариации просто еще не попадались ученым. У Eumeninae встречаются две стратегии: одни осы используют «полный набор из двух уколов жалом», тогда как другие жалят в горло, затем в грудной отдел и еще один или несколько раз в брюшко. Количество уколов жалом в конечном счете зависит от размеров добычи.

Возможно, это объясняет, почему супруги Пекхэм наблюдали у своих аммофил разные варианты применения жала, и показывает, насколько гибким может быть поведение хищных ос. Однако у этой гибкости есть пределы: для поражения тех активных точек нервной системы, которые гарантируют погружение жертвы в драгоценную жизнь без жизни, требуется некое минимальное количество уколов жала. Остальное зависит от размера. Более щепетильные виды ос, как правило, предпочитают точный порядок нанесения уколов жалом, столь желанный для Фабра, тогда как виды ос, не настолько разборчивые в выборе добычи, оказываются, как правило, несколько более небрежными[100], наносят больше ущерба своей жертве и корректируют приложенную к удару силу в зависимости от веса добычи. Осы умны. И как математики, и как химики.

В моей воображаемой гостиной собрались у камина трое моих любимых «заклинателей ос». Я уже ввела их в курс дела, рассказав, каких успехов мы в XXI веке достигли в изучении того, как обращаются с добычей одиночные