— Что твой друг обо всем этом думает?

— Говорит, что они собрали много информации о бухгалтере и пока ничто не указывает на его связь с преступным миром. Он не проходил ни по каким делам, ни разу.

Мне вспомнилось лицо этого человека, выражение его глаз, когда он смотрел на дуло моего пистолета. Я закурил.

— Что же он тогда делал с теми двумя из таможни?

— Вопрос на миллион долларов. Мой друг считает, что они встречались по делу. Он не вдавался в подробности, но вроде бы этот бухгалтер разузнал нечто такое, что могло очень помочь тем двум таможенным инспекторам.

— Так следствие считает, что убитые работники таможни вели какое-то расследование?

Малик кивнул:

— Да, у меня сложилось такое впечатление. Он ничего не сказал конкретно, но я думаю, они работают с этой версией.

— Значит, убийца мог узнать, куда и во сколько они приедут, только в том случае, если…

— Если все это внутренние разборки. Что очень печально. Не хочется верить, что среди людей, охраняющих закон и порядок, попадаются продажные типы.

— Думаешь, кто-то сболтнул лишнего убийце?

Малик пожал плечами:

— Все на это указывает. Какой еще может быть вариант?

Мне очень хотелось верить, что эта версия неправдоподобна. Не исключено, что так оно и есть. Когда к расследованию крупных дел подключается слишком много детективов, выдвигаются самые невероятные версии. Мне легче было поверить в то, что убитые были отбросами общества, как сказал о них Реймонд. Таким образом зло, содеянное мной, выглядело оправданным — по крайней мере в моих глазах. К тому же с этой версией у расследования было больше шансов зайти в тупик.

Если убийство стало результатом внутренних разборок, тогда количество людей, которые могли знать, где и во сколько должны были находиться в тот вечер эти трое, сводится к минимуму.

Но пока что это была только гипотеза. Я знал, что мне нужно разговорить Реймонда, но сделать это крайне осторожно. Раньше у меня не было оснований ждать от него удара в спину, но сейчас я не хотел давать ему повод вывести меня из игры. Возможно, в словах Данни было больше правды, чем мне показалось.

— Сержант, вы какой-то задумчивый сегодня. Что сказал врач?

— Да все в порядке. Ничего серьезного. Просто мне не очень хочется тащиться еще раз в этот приют и расспрашивать детишек о том, о чем они не хотят говорить.

Мы опросили только одну треть детей, и хотя меня привлекала идея встретиться с очаровательной Карлой Грэхем, мне совсем не хотелось тратить время на маленьких упрямых сорванцов, которые не согласились бы сотрудничать с нами, даже если бы от этого зависела их жизнь. Я уже сообщил Ноксу, что, по моему мнению, нам не извлечь пользы из этого направления расследования, но он настоял на том, чтобы мы довели дело до конца. Нокс хотел быть уверен в том, что мы не упустили ни единой зацепки, хотя бы для того, чтобы избежать нареканий от вышестоящего начальства, которое может расстроиться из-за отсутствия результатов.

— Разве не вы говорили мне, когда я только пришел работать сюда, что только пять процентов работы полицейского оправдывают себя? И что эти пять процентов равномерно распределяются между остальными девяносто пятью, которые нужно сделать?

Я улыбнулся.

— Неужели я так говорил? Должно быть, это было очень давно…

— Два года назад. Не так уж давно.

— Похоже, я тебя обманул.

— Так в чем же тогда секрет работы полицейского?

Я хотел было сказать Малику, что самое главное в нашей работе — наплевать на все и не стесняться брать деньги, если тебе то там, то здесь предлагают подзаработать, но не успел, потому что в столовую вошел детектив Хансдон. Он выглядел очень довольным. Людей в столовой было около дюжины, и в основном это были рядовые полицейские. Так как сотрудники уголовного розыска предпочитают общаться с себе подобными, Хансдон направился к нам.

— Кажется, тебе очень хочется с нами чем-то поделиться, — сказал я.

— Мы взяли сутенера. — В его устах эти слова прозвучали как «мы раскрыли дело». «Очень оптимистично», — подумал я.

— Да ну? И где же он был?

Хансдон сел за наш стол и закурил.

— Сам пришел. Минут десять назад.

— Кто будет его допрашивать? — спросил Малик.

— Нокс и Капер. Прижмут хорошенько, — ответил Хансдон, не глядя на Малика. Как многие другие молодые детективы, он недолюбливал Азифа. Отчасти это было связано с тем, что тот имел высшее образование, отчасти с тем, что Малик был азиат. Ситуация усугублялась тем, что у начальства он ходил в любимчиках. Обижаться было несправедливо и глупо, но избавиться от этих чувств было тяжело.

— Думаешь, это его работа?

Хансдон развел руками:

— У нас нет других версий.

— Ну, это еще не причина вешать на человека убийство, — заметил я.

— Да, но не все так просто. Жертва не была изнасилована. Кто-то организовал нападение так, чтобы все выглядело как убийство на сексуальной почве. Поэтому, скорее всего, тот, кого мы ищем, не маньяк. Плюс ко всему его видели в квартире убитой после ее смерти и он напал на тебя, когда ты стал задавать ему вопросы. А если и этого мало, у него целый послужной список: применение грубой силы, в том числе и в отношении жертвы. Несколько раз она лежала в больнице со сломанными ребрами и сотрясением мозга.

— Только это совсем не то же самое, что перерезать горло от уха до уха и исколоть ножом половые органы.

— Это наш клиент, сержант. Наш клиент, как ни крути, — эти слова Хансдон произнес твердо и уверенно, словно говоря всем, что с ним нет смысла спорить.

Прав он был или нет, в любом случае нам от этого было меньше работы.

— Как продвигаются дела с номерами мобильных телефонов? Мириам была подключена к какой-нибудь сети?

Хансдон кивнул.

— Если честно, мне пришлось хорошенько попахать, чтобы выяснить это. Ее сотовый оператор пришлет нам список входящих и исходящих звонков.

— Может быть, там найдется какая-нибудь зацепка.

— Возможно, — ответил он, но, судя по его голосу, ему это было неинтересно. Этот человек глубоко верил в то, что убийца уже найден.

Мы провели несколько часов в приюте, пытаясь отловить «клиентов», с которыми нам не удалось поговорить в прошлый раз. Однако те, кого нам удалось застать, не рассказали ничего интересного. Карлы тоже не было на работе, что меня немало расстроило. Она уехала на встречу в Эссекс и должна была вернуться только к пяти. К тому времени мы уже решили, что с нас достаточно. Я позвонил Уэлланду и сказал, что опрос могут завершить рядовые офицеры полиции, а нам больше не стоит тратить свое время, и он легко согласился со мной.