голову козленок, но зацепился рогами. И, пытаясь выбраться, толкал Димку в ногу.

Он сел и попытался понять, что же с ним такое было.

Неужели это был сон? Если так, то очень хорошо. Значит, не придется краснеть перед бабушкой.

Дима помог козленку освободиться и, отряхиваясь от приставших травинок, пошел домой.

Бабушка его встретила радостно. Беспокойно спросила, где он пропадал и повела кормить, потому что Дима, как оказалось, очень проголодался.

И пока он ел пирожки с молоком, то думал, что как хорошо все же, что Тыртыпур оказался просто сном. Но вот то, что Дима вспомнил во сне за столом, свои ошибки – эти воспоминания неприятно жгли его сердце. «Надо постараться не делать так больше… да и папе с мамой почаще помогать. Только не так, как это делал Тыртыпур», – подумал он.

Сказка про самого маленького великана.

До наступления лета оставалось совсем немного, всего несколько дней. Весна уже успела согреть все своим теплом, нарядила все деревья в свежую листву, высушила ручейки и позвала крылатых друзей, чтоб своим пением те сделали встречу лета особенно приятной и впечатляющей.

Но, не смотря на такую радость, после садика Матвей пришел домой очень мрачный. По улице он шел, не смотря по сторонам. Не задавал вопросов, не прыгая за жучками в траву… Он был серьезен и сосредоточен. Мама пыталась всю дорогу хоть как-то разговорить его, чтобы узнать, что же явилось причиной такого «бяко-бучного» состояния. Но ничего не получилось и все попытки рассмешить Матвея оказались тщетными. Под конец пути она уже просто держала его за руку и не торопясь шла рядом, вдыхая свежий теплый воздух и соображая, что могло испортить настроение сыну.

Дома, съев яичницу, Матвей ушел к себе в комнату, сел около ящика с игрушками и стал в нем копаться. Мама решила не мешать и занялась глажкой белья. Чуть позже с работы пришел папа, уставший и голодный. И мама переключилась на него. На кухне она поделилась своей бедой, сказала, что по совершенно непонятной причине Матвей сегодня чем – то расстроен и что она не знает, как с этим быть. Он совершенно не хочет разговаривать. Папа же, наслаждаясь жареной картошкой с молоком, задумался ненадолго и спокойно произнес: «Пусть отойдет немного. Если что-то произошло, пусть переварит, а потом все равно заговорит». И, начертив в воздухе замысловатую траекторию вилкой, снова воткнул ее в картошку и продолжил ужин. Мама поразмыслила немного над сказанным и тоже успокоилась.

Спустя полчаса, когда папа с мамой еще сидели на кухне и пили чай, в проеме показался грустный Матвей.

– Здравствуй, сын! Проходи. Мы как раз чай пьем. Присоединяйся. Песочное кольцо с орехами будешь?

– Буду. – Исподлобья ответил Матвей негромко.

– Ну, давай, проходи. У меня к тебе есть предложение.

Папа сделал паузу, откусив кусочек песочного кольца и запив его молоком, и стал жевать. Делая вид, что очень этим занят, чтобы потянуть время. Прием сработал. Матвей, поняв, что быстро ответ не получит, хотел было не обращать внимания на недосказанную фразу, но у него это не получилось. Любопытство, свойственное детям, щекотало изнутри все его существо. Он сделал еще одну попытку забыть об этом, и даже вознамерился уйти, но тут мама поставила на стол чашку свежего молока и положила песочное кольцо. Сомнения были побеждены. Аппетит и любопытство – это враги уныния, каждый это знает. И Матвей, откинув сомнения, вскарабкался на стул и принялся за еду.

Папа откусил коржик еще раз и снова запил молоком. Если свой аппетит Матвей немного удовлетворил, то любопытство осталось на прежнем месте и даже, как будто, немного увеличилось в размерах. Поэтому, попивая молоко, Матвей бросал выжидающие взгляды на папу, а тот, как ни в чем не бывало, продолжал поглощать коржик с орехами.

Наконец, Матвей не выдержал.

– А что ты хотел предложить?

– Я – то? Ах, да!, – как будто вспомнил папа. – Хотел тебе предложить прогуляться с собакой по лесу.

Матвей в недоумении уставился на него.

– Но ведь у нас нет собаки. С кем гулять-то?

– Ага, у нас собаки нет, – согласился папа, – а вот у моего знакомого есть. И он уезжает на пару дней из города и попросил меня присмотреть за его Веней.

– Какой Веней? – Не понял Матвей.

– Не «за какой», а «за каким», – поправил папа. – Его зовут «Вениамин», то есть Веня сокращенно. Очень дружелюбная псина, я с ней пару раз виделся.

Мама и папа заметили, как у Матвея в глазах промелькнула искорка задора. Мама после этого совсем успокоилась, а папа продолжал.

– Если хочешь, можем ее сегодня даже к нам домой привезти, только с утра выгуливать ее поведем вместе. Рано утром.

– Почему рано? – поинтересовался Матвей.

– Потому что домашние туалеты – это для кошек. А собак нужно выгуливать, чтоб они могли спокойно сходить в туалет. И Веня привык выходить рано. Не успеешь вывести, придется тебе потом исправлять последствия своей лени.

– Хорошо, я согласен, – завороженно проговорил Матвей и, слезая со стула спросил, – Я одеваюсь?

– Сейчас – сейчас, подожди, – улыбнулся папа. – Дай мне ужин закончить.

Матвей тут же убежал в комнату, а папа, хитро подмигнув маме, снова откусил кусок песочного кольца и запил молоком.

За Веней поехали уже часов в 7 вечера. Матвей вышел из дома весь в нетерпении первой встречи с собакой. Казалось, что ему приделали пружинку, которая то и дело то сжималась, то резко распрямлялась, вынуждая Матвея или ерзать на сиденье, или подпрыгивать на месте, или задавать разные вопросы: «А какой он? Большой? А какого цвета? А он любит играть? А он сильный? А я могу на нем кататься? А что он ест?». И многие другие. По пути папа терпеливо все объяснял, рассказал Матвею, что порода Вени называется «самоед». Это такая большая белая и пушистая ездовая собака народов крайнего севера. Что ездить на нем можно, но не сверху, а только если запрячь. Что самоед – это не тот, кто ест себя и точно сказать сложно, почему назвали именно так, ведь теорий происхождения названия несколько. «В общем, потерпи немного, уже недолго осталось. Приедем – сам все увидишь», – закончил папа.

Появлению большой лохматой собаки дома мама была не особенно рада, потому что вместе с этим в дом автоматически приходили дополнительные хлопоты, но ее успокаивало, что, во-первых, это ненадолго, а во-вторых, Матвей на глазах прямо поменялся и счастье так и светилось в его глазах.

До позднего вечера Матвей играл с