А то откроют – и все, незачем комаров кормить. Так считаю не я один, но и другие «космодранцы». Кто-то, кажется, Черников, сказал: «Пусть никогда не будет открыта тайна тунгусского метеорита». Или вот еще, из тунгусского фольклора: «Бороться и искать, найти и перепрятать!». Так что, если мы и найдем этот метеорит, то закопаем его, чтобы было, что искать дальше. А если кусок метеорита найдет кто-нибудь не из наших друзей – мы позволим ему сфотографироваться, написать статью, а потом все равно спрячем находку обратно. Потому что каждый, кто сюда приходил, не нашел метеорита. Но все нашли друзей, нашли науку, нашли проблему, нашли себя, как человека, который пусть боится медведя, но комара точно не боится.

Может быть, тогда, в 1908-м году, они хотели нам помочь?

Мне, конечно, повезло. Я видел, как все начиналось. Тогда слово «космодром» никто не говорил, это место называлось «полигон». Жили мы в бараках, на треть в земле. А если не нравится в землянке – живи в вагоне, который стоит на путях на солнце 16–18 часов. И даже когда ты приходишь поздней ночью на ночлег, туда, в эту духовку, даже сунуться невозможно. Питались даже не осетриной второй свежести, а мясом третьей свежести в солдатских столовых. Работали день и ночь.

Так было в Тюра-Таме в пятидесятые годы. Да, именно в Тюра-Таме. Вы уже знаете, что именно так и никак иначе называется место в Казахстане, где появился самый известный советский космодром. Байконур придумали, чтобы сбить с толку американскую разведку. Есть в Казахстане город Байконур, но он в нескольких сотнях километров от места, где мы полвека стартуем. Американцы, которых мы хотели обдурить, измеряли с горы Арарат наши координаты с точностью до метра.

Когда меня привезли на космодром, я должен был заниматься расчетом заправки боевых ракет, проверять уставки, чтобы ракеты летели куда надо. В первый раз меня привезли, а во второй послали одного: подумаешь, залезть в таблицы, найти нужную страницу, найти перекрестье и вот эту цифру выписать вот сюда. Но получилось так, что я привез новую инструкцию по заправке. По военному закону – а полигон ведь был воинской частью – надо один документ ввести, а другой уничтожить. Однако я, человек не военный. Положив рядом две инструкции, обнаружил, что в новую поправки внесены, только в обратную сторону: знаки «плюс» и «минус» перепутаны.

Моим единственным начальником на полигоне в этот раз был Королев. Я ему и доложил, что завтрашний пуск не пройдет: в такой-то момент вся схема предстартовой готовности сбросится. У меня, должен признаться, есть еще одна отрицательная черта – я всегда лезу туда, куда лезть не мое дело. Я не верю в астрологию, потому что сам астроном. Рассчитывал вывод спутников на орбиту вокруг Земли и полеты к Марсу. Но один астролог мне сказал, что родившийся 25 мая, обречен лезть не в свое дело. Так что я нашел для себя оправдание.

Мне это мое качество доставляло множество неприятностей. В любом институте, в любой организации трудно доказывать начальству свою правоту. Но в нашей работе балом правят цифры, и история кончилась тем, что Королев срочно вызвал на полигон моего начальника мне в подчинение.

Были и другие случаи. Например, когда Королев принял решение, чтобы опередить американцев, запустить вместо спутника весом почти полторы тонны (с множеством научной аппаратуры постоянно возникали проблемы) – простейший спутник с батареей и радиопередатчиком. Ну, как я мог это вытерпеть? Да, конечно, пришел к Королеву советовать, чтобы туда поставили хотя бы датчики давления и температуры. Я был прав. И потом американцы издевательски писали, что русские запустили в космос пару кирпичей. Но в тот момент более прав был Королев. Пока наши датчики туда бы лепили, американцы нас опередили бы.

Когда полигон Тюра-Там стал космодромом «Байконур», после космических полетов мы приходили в себя в гостинице «Космонавт». Хотелось домой, к семьям – а тут степи, пустыни… Но однажды к начальнику космодрома явился солдат, который очень профессионально доказал, что с помощью бульдозеров и самосвалов можно создать настоящее озеро в районе Байконура. Начальник быстро все организовал – и действительно, возникло красивое озерцо с островком. К островку вел мостик, построили беседку. Отдых космонавтов стал веселее. Все мы любили приходить к озеру, гулять, рыбачить. Потом бухгалтерия отчитывалась о годовых расходах. А расходы на озеро, конечно, не входили в изначальную смету! И нового года, новой сметы начальник не ждал – сразу вызвал экскаватор и бульдозеры. Начальник космодрома получил выговор. Но больше всего в этой истории мне нравится его реакция на выговор. Он сказал: «Выговор снимут, а озеро останется».

Мне повезло. Я знал Бориса Викторовича Раушенбаха больше сорока лет.

Это было в конце пятидесятых годов. Лечу я однажды на полигон Тюра-Там на испытание ракеты. Путь из Москвы до Тюра-Тама долгий. Летим всю ночь. У меня с собой была книжка, но я, пожалуй, больше дремал, чем читал. Я, то засыпал, то просыпался. Как-то, проснувшись, я бросил взгляд на соседа. Он увлеченно читал огромную красную книгу в солидном переплете. В самолете обычно читают что-нибудь легкое, в пестрых обложках – детективы, приключения. А тут сразу видно – солидный труд. Я удивился и спросил: «Что вы читаете?» Он очень дружелюбно ответил: «Китайскую книгу „Сон в красном тереме“». – «И это интересно?» – «Очень интересно! Это же Цао Суецинь описывает смену эпох в Китае– от династии Мин к династии Цин. А вы что читаете?» – он посмотрел на мою книгу. А я читал «Фауста». «И в чьем переводе?» – «Пастернака». Это был новый перевод. «Разрешите посмотреть?». Мой сосед взял «Фауста», быстро нашел нужное ему место и прочитал с полстраницы. «Ну, вот, я так и знал, что неправильно переведена молитва ведьмы», – сказал он, возвращая мне книгу. Я поразился, что коллега так сходу критикует Пастернака, которого считал незыблемым авторитетом в области поэзии. «Что же здесь неправильно?». «А вы прочитайте», – предложил Раушенбах (а это был именно он!):

Вот ведьмина таблица умноженья.

«И вам не кажется, что это бессмыслица?» – «Так это же молитва ведьмы! Она и должна быть бессмысленной. Это же сами по себе несовместимые понятия – молитва и ведьма!». И тогда он мне рассказал, что у Гете в ведьминой молитве было описание волшебного квадрата. В котором цифры расположены так, чтобы по горизонтали, по вертикали и по диагонали при сложении получалась одна и та же сумма. Самый простой волшебный квадрат вот такой, что каждый раз в сумме 15: