За пятнадцать минут до окончания рабочего дня замелькали часики в углу экрана. Я распечатала написанный текст и положила в папку. Без пяти минут семь в комнату вошел Виталий.

– Добрый вечер, как дела у вас? Первый день, знаете ли, всегда тяжелый. С непривычки трудно.

– Есть немного. – Я улыбнулась. Хоть я и написала совсем немного, ощущение было такое, словно из меня вынули хребет.

– Ничего, привыкните, обустроитесь в кабинете. Можете что-то принести, что вам будет напоминать о доме. Игрушку, там, какую.

– Принесу, – ответила я, никогда не питавшая слабости к плюшевым любимцам.

– Ну, немного вы сегодня сделали, но это же первый день. Ничего страшного. Я забираю весь текст, кроме последнего листа. Вот он в папке. Распишитесь здесь, что он у вас остался.

Я расписалась.

– До завтра, не опаздывайте. – Виталий улыбнулся мне на прощание.

– Погодите. – Я вдруг решила, что должна обязательно задать несколько вопросов.

– Да, пожалуйста.

– Скажите, дверь сейчас будет открыта?

– Да, ровно в восемь часов действует ваш ключ. Кстати, если нужна помощь или появились вопросы – обязательно связывайтесь с нами по почте. Вам ответят сразу. Еще что-нибудь?

– Да, еще. Это исключительно важный вопрос. Для работы важный. Для чего я это пишу. Конечная цель?

Виталий улыбнулся, словно дядюшка Макдоналд – до ушей.

– Вы не поверите, я сам не знаю. Честное слово. Моя задача – курировать нескольких сотрудников, объяснять задачи, помогать, если возникают проблемы. У меня четко ограниченные инструкцией обязанности. Я все отдаю наверх. – Он пальцем ткнул в потолок, а потом рассмеялся. – Вернее, вниз.

Так я поняла, что начальство располагается внизу. Хотя можно было догадаться и без подсказки.

– Жаль. Я привыкла работать на конечный результат.

– Ну и работайте. – В голосе куратора появился холодок. – Цель есть, и надо постараться вовремя до нее добраться. Сегодня, – тут он понизил голос, – вы сделали не очень много. Поверьте, я уже знаю…

– Это не детали выпиливать. Это все-таки творчество.

– Всего хорошего. – Виталий вышел из комнаты.

«Пень! Черт с тобой! Ну, буду я писать быстрее, буду!» – Я собралась, вышла из комнаты. Как это ни удивительно, у лифта я оказалась одна. Мои надежды встретить хоть еще кого-нибудь в конце рабочего дня и перекинуться словечком не оправдались.

– Ну? – Сестра позвонила, как только я вышла из здания.

– Нормально. Сижу в однокомнатной квартире и пишу всякую ахинею. Мне даже стыдно. Но пока лучше не получается.

– Ой, Настя! – Лида запричитала.

– Слушай, я так устала, что даже говорить не могу, давай до завтра все разговоры отложим. Целую.

Я медленно зашагала к метро. Но покой мне не светил.

– Господи, я не мог к тебе дозвониться целый день! – Мой молодой немолодой человек по обыкновению кричал в трубку. – С тобой все нормально?

– Да, нормально, там сеть не берет, – соврала я. Я выключила звук у телефона, чтобы не отвлекаться, избежать соблазна пустых разговоров и пустого блуждания по кулинарным сайтам. Всем известно, как это затягивает – просто посмотреть в телефоне погоду на завтра.

– Я – выезжаю к тебе! – Голос моего приятеля не допускал возражений.

– Хорошо, – устало согласилась я. – Тогда ужин за тобой.

– Разумеется, – немолодой молодой человек с удовольствием крякнул.

Он был хорошим – мой Андрей. Но немного занудным.

Познакомились мы с ним на второй год нашей московской жизни. В моем родном городе до сих пор жил тот, кто был у меня и кто не оставил мне ничего, кроме странного чувства женской свободы. Разница между состояниями «до» и «после» была колоссальной.

Мать, как только я повзрослела, все время повторяла:

– Даже не заметите, как в баб превратитесь!

Она, каждый раз говоря это, вкладывала в свои слова разный смысл – это следовало из ее дальнейших комментариев. Но все же «девичья честь» – была темой номер один.

Тот самый Жорка, который мне казался в восьмом классе и умным, и бойким, уже к одиннадцатому превратился в персонажа, мне неинтересного. Он совсем не менялся.

В Москве мне было не до романов. Мы пытались удержаться на плаву, и я работала как проклятая, не замечая никого вокруг. Однажды вечером я брела домой, держа обеими руками пакет, ручки которого порвались.

– Послушайте, дайте мне, помогу. – Кто-то меня обогнал и преградил путь.

Этот кто-то был мне знаком. Я смотрела на широкое лицо с голубыми глазами, густые волосы, зачесанные назад, на еле заметную вечернюю щетину и не могла вспомнить, где я видела этого человека.

– Спасибо, мне уже недалеко. А потом, если я его сейчас выпущу из рук – все рассыплется. – Я попыталась с благодарностью улыбнуться.

– Ничего не просыплется, – решительно произнес мужчина и перехватил пакет из моих рук. В это самое мгновение на асфальт шмякнулась пачка творога и покатились картошка, яблоки.

Я даже ничего не смогла сказать. Больше всего мне было жаль творог, но не стану же я отскребать его с асфальта!

– Не волнуйтесь. – Мужчина, к моему удивлению, не потерял присутствия духа, не стушевался и даже не испугался возможного женского гнева. – Я сейчас все куплю и принесу вам домой.

– Не надо, у меня есть деньги. Просто у меня нет сил и времени опять идти в магазин.

– И не нужно. Ждите меня дома. Номер квартиры напомните? – Мужчина готов был просто испариться на перекрестке Хорошевки и Силикатного проезда.

– Двадцать четыре, – машинально ответила я.

«Тоже выход – вот так напортачить и исчезнуть. Квартиру спросил, а адрес? – Я наконец рассердилась. – Не пойду в магазин. Дома что-нибудь сообразим с Лидой».

Дальше я пошла вполне бодро – ведь у меня не было тяжелого пакета.

Дома было хорошо – тихо, прохладно, в холодильнике нашлись остатки сыра – я запекла бутерброды и, накинув халат, улеглась на диван. Через минут пять я перестала жевать и задремала. Звонок раздался в тот самый момент, когда мой мозг решал показать мне сон.

– Кто там, – прокричала я, направляясь к двери и слегка пошатываясь от внезапного подъема.

– Андрей! Андрей Николаевич!

– Кто? – Одновременно с вопросом я открыла дверь.

– Еще раз здравствуйте! Вот принес, тут еще кое-что… Ну и творог, понятное дело. – Тот самый «помощник», который рассыпал мои продукты, перешагнул порог и двинулся в сторону кухни.

– У нас снимают обувь, – сказала я.

– Извините, не буду снимать, боюсь и вас, и себя поставить в неловкое положение. Видите ли, целый день на работе, носки могут оказаться не такими свежими…