class="p">– Думал, конечно. Как уже говорил, я был молод, и цена меня не волновала.

– Тебе был восемьдесят один год.

Я грустно улыбаюсь. Прямо сейчас, в двадцать четыре, я чувствую себя уже древней.

– По сравнению с моим нынешним возрастом восемьдесят один – это очень мало. – Платон встает, и у него расширяются крылья носа. – Мне пора уходить. Но я вернусь, когда ты будешь готова.

На мгновение я отвлекаюсь, заметив вроде бы мелькнувшую за окном тень. Неужели мне и в самом деле стоит отправиться на поиски Кольца огня? Не разумнее ли покончить с этим делом здесь и сейчас? Еще никогда мне не было так трудно отказаться от заказа, но так будет лучше. Я больше не желаю иметь со всем этим ничего общего.

Делаю глубокий вдох.

– Такого… – и осекаюсь, потому что Платон уже исчез.

Зато прислонившись к дверному косяку, стоит Сет. Это из-за него вампир растворился в воздухе?

– Не хотел, не попрощавшись, возвращаться в Лондон. – Про бога я почти забыла. – Какой интересный гость. Ты общаешься, мягко говоря, со странными личностями, – с серьезным выражением лица комментирует Сет.

– Никого из вас я в свою жизнь не звала.

– Нет, не звала. Не поделишься, чего хотел вампир? Он тебе угрожал?

– Сейчас, когда ты спросил, я понимаю, какая это ирония судьбы. Демонический вампир – самый безобидный из бессмертных, которых я встречала.

– Ауч. Ты меня боишься?

Я отрицательно качаю головой.

– Наверное, это еще одно из неправильных решений, но до сих пор ты не давал мне ни одной причины тебя бояться.

– Это успокаивает. Что будешь делать дальше?

Я продолжаю сжимать в руках конверт. Если это действительно письмо Каллисфена Аристотелю, мне нужно его беречь, а когда Платон придет в следующий раз, вернуть владельцу. Любой музей и любой университет заплатил бы за него баснословные деньги.

– Ты знаком с законами трансмутации? – интересуюсь, не успев обдумать, умно ли его посвящать.

– Конечно. Мы, бессмертные – результат трансмутации. Во всяком случае, боги, ангелы и джинны. – Сет сдержанно улыбается. – Во время нашего создания стихии безостановочно менялись. Земля превратилась в воду, вода в воздух, воздух в огонь, а огонь – в пепел. И каждая стихия трансмутировала в какой-то вид, назовем это так. Все во вселенной создано путем трансмутации.

– Аристотель утверждал то же самое.

Сет вопросительно смотрит на меня, и я соображаю, что когда ученый жил, он уже находился в тюрьме у Ра и поэтому не может его знать.

– Люди пытались имитировать этот процесс. Мечтали производить золото из неблагородных металлов и создать Lapis philosophorum, философский камень. С его помощью надеялись стать бессмертными. Если я правильно помню, нужно растворить в воде совсем немного пыли от этого камня, и после того как ее выпьешь, будешь жить вечно.

Сет выгибает одну бровь.

– Звучит проще простого. Благодаря трансмутации смертное действительно способно стать бессмертным, – подтверждает он, бросив быстрый взгляд в окно. – Знай они, насколько утомительной бывает вечность, не стали бы этого желать.

– Жизнь тоже утомительна, – тихо парирую я.

Некоторое время Сет молча смотрит на меня.

– Не стану спорить. Но ты сильная. Жизнь не может ничего тебе сделать, только ты сама.

– Девиз бога хаоса, – поддразниваю я, однако Сет лишь пожимает плечами.

– Не расскажешь, что в этом конверте и чего именно хотел от тебя вампир? Он ведь явно не поболтать заходил. И сильно рисковал. Я мог бы оторвать ему голову.

– Только посмей устроить такой беспорядок в моем кабинете. Потом сам будешь вытирать грязь.

Сет улыбается.

– Я запомню. Он не собирался причинять тебе вред, поэтому я не стал вмешиваться.

Он за мной присматривал. Могла бы догадаться. Наверное, поэтому решаю ему довериться.

– Его зовут Платон, и раньше он был одним из умнейших людей в мире.

– Насколько умен может быть тот, кто позволил обратить себя в вампира? – удивляется Сет. – Это ужасно глупо.

У меня вырывается смех.

– Он мужчина, а мужчины принимают глупые решения.

– Женщины тоже, причем не реже, чем мы. Тебе не следовало оставаться с ним наедине. Я почуял его, когда спускался по лестнице, потому и пришел. Я забеспокоился.

– Очень мило с твоей стороны, однако, как мы уже выяснили, он явился не для того, чтобы меня укусить. – От этого комментария Сет морщится, а я негромко смеюсь. – Он слышал, что я ищу регалии, и у него есть кое-какие сведения о вероятном местонахождении кольца. На самом деле он хотел поговорить с Малакаем, но опоздал. – Мой смех стихает.

– И теперь ты размышляешь, желаешь узнать эту информацию или нет, верно? – Сет не предпринимает никаких попыток вырвать у меня из рук конверт. – Как бы мне ни противно было это признавать, но в одном Аз прав: ты должна попробовать жить нормальной жизнью.

Я возвращаюсь к письменному столу. Выдвигаю ящик и кладу в него конверт. Потом аккуратно закрываю ящик и вставляю ключ.

– Решу после похорон. Не хочешь задержаться до тех пор? – Этим вопросом я в равной степени удивляю и себя, и Сета. – Или у тебя какие-то другие планы?

Я доверяла Азраэлю, бо́льшую ошибку в этом плане мне уже вряд ли удастся совершить.

Бог отрицательно качает головой, и на лице у него читается облегчение.

– Вовсе нет, буду рад остаться.

После похорон мне предстоит принять решение, что делать со своей дальнейшей жизнью. Малакай не желал бы, чтобы я искала кольцо, это факт. Поиски чересчур опасны, но это меня никогда не останавливало.

Два дня спустя я окончательно прощаюсь с Малакаем. Его тело перенесли в стоящую немного в стороне от дома фамильную часовню. Склеп под старым зданием стал последним пристанищем для многих поколений нашей семьи. Я смотрю на закрытый гроб и спрашиваю себя, не холодно ли брату. На нем же только черный костюм. Глупая и абсурдная мысль. В конце концов, в этом ящике лежит всего лишь его оболочка. Священник все говорит и говорит. Я настояла на том, чтобы на службе присутствовал только узкий семейный круг. Больше всего мне хотелось бы попрощаться с ним одной, но нельзя поступать так с Гарольдом, дядей Джорджем, тетей Фионой, Кимми и, конечно же, с Константином. Сейчас он стоит, одной рукой обняв за плечи сестру, а Кимми доверчиво прильнула к нему.

Малакай мертв, и скоро его тело навсегда положат туда, вниз. Разве что я решусь однажды исполнить его последнюю волю. Мои угрызения совести уже потеряли всякие границы. Я кладу ладонь на голову Селкет. Собака сидит рядом со мной, безмолвно поддерживая. Сет стоит позади, рядом с входом.