Глеб сглотнул слюну и с ужасом пробормотал:

– О боги… Я старец.

– Да, но еще не все потеряно, – с едва заметной усмешкой проговорил игрок. – Ты на редкость крепкий человек, Бонд, и у тебя в запасе осталось еще года три. Поставь их на кон. Как знать, возможно, на этот раз тебе повезет?

Несколько мгновений оба противника молчали, мрачно и неприязненно глядя друг на друга. Затем стена за спиной у Тиша замерцала и превратилась в отполированный до зеркального блеска бронзовый щит, а Глеб сказал:

– Хорошо. Смешивай бруски.

Когда бруски были розданы, Глеб бросил взгляд на отражение игрока в щите. Брусочки он видел хорошо, а вот то, что было на брусочках… Проклятое стариковское зрение – все плывет перед глазами… Да еще и глаза слезятся…

Тиш перехватил взгляд Первохода. Он быстро оглянулся, но за мгновение до этого бронзовый щит исчез, а стена вновь стала тем, чем она была до превращения, – обыкновенной бревенчатой стеной.

Игрок пожал плечами и снова повернулся к Глебу. В то же мгновение стена снова превратилась в сверкающий бронзовый щит. Первоход потер пальцами дряблые, влажные, морщинистые веки и снова попытался разглядеть отражение брусочков.

На этот раз выступившая от напряжения слеза сработала как линза, и на секунду брусочки Тиша попали в фокус. Глеб усмехнулся и сказал:

– Играю.

Брусочки брякнулись на стол, и на этот раз игрок Тиш уставился на них, раскрыв от удивления рот.

– Ты проиграл, парень, – с облегчением произнес Глеб и провел пальцами по глазам. Три выигранных года улучшили ему зрение и заставили боль в суставах слегка приутихнуть. – А теперь мы продолжим игру, приятель. Я хочу получить обратно все свои годы.

Тиш посмотрел на него свирепым взглядом, сжал пальцы в кулаки и отчеканил:

– Игра закончена, странник Бонд! Мне пора уходить!

Глеб покачал головой:

– Нет. Тебе придется продолжить.

– Но…

Первоход дернул рукой, и стальное дуло ольстры вошло игроку в рот, а палец Глеба лег на спусковой крючок.

– Мы будем играть, – заявил он, со спокойной улыбкой глядя Тишу в глаза. – Хочешь ты этого или нет. Не знаю, слышал ли ты обо мне, но мое имя Первоход, и за несколько лет я убил столько тварей, что ими можно было бы заселить город. Кивни головой, если понял.

Игрок кивнул. Глеб убрал ольстру от лица парня и положил ее на стол. Игрок сглотнул слюну и хрипло проговорил:

– Я знал, что ты непростой человек.

– Ну, а знал, так нечего было играть. Продолжаем!

Отыграть удалось все – не только годы, но и серебряные монеты. Глеб то и дело поглядывал на свои руки, снова ставшие молодыми, загорелыми и крепкими, и при этом не мог сдержать радостной и удовлетворенной улыбки.

Ломота в суставах прошла, сердце перестало саднить, седые волосы вновь обрели прежний темно-каштановый цвет. От старческой немощи не осталось и следа.

Игрок Тиш, наоборот, был хмур и зол. Отыграв все, что проиграл, и еще пять серебряных монет сверху, Глеб отложил, наконец, бруски и громко произнес:

– Зоряна, присядь с нами! Твое присутствие будет полезно.

Тотчас бронзовый щит, зеркально сверкающий за спиной у Тиша, снова превратился в стройную, черноволосую девушку. Она подошла к столу, села на лавку и обворожительно улыбнулась игроку.

Он посмотрел на девушку, потом на Глеба, а потом спросил:

– Что вам от меня нужно? Деньги?

Глеб покачал головой.

– Нет.

– Тогда что?

– Мне нужен ты, Тиш.

Веки игрока дрогнули. Несколько секунд он сидел тише шороха травы в безветренный день и бледнее беленой стены, потом медленно усмехнулся и сказал:

– За последние несколько дней ты уже второй, кто знает мое имя.

– Правда? А кто был первый?

– О нем не стоит и вспоминать. Итак, ты знаешь, кто я такой, а я слышал про тебя. Что дальше?

– Дальше? Дальше ты пойдешь со мной, Тиш.

– С какой стати?

– Ты нужен мне.

Тиш молчал.

– Ты не всегда был таким, – сказал Глеб. – Раньше ты был обычным парнем. Однако два года назад в небе пронеслась хвостатая звезда, и она все переменила. С ней… – Глеб кивнул на Зоряну, – произошло то же самое.

– Вот как? – Тиш перевел взгляд на Зоряну. – И что она умеет? Прыгать через веревочку или малевать себе румянами щеки?

– Зоряна, покажи ему что-нибудь, только не пугай, – попросил Глеб.

Зоряна кивнула, посмотрела на Тиша и превратилась в него.

– И что же ты умеешь? – спросила она у игрока мужским баритоном. – Воровать у проезжих непрожитые годы?

Игрок обомлел. С полминуты он хлопал глазами, разглядывая Зоряну, принявшую его собственное обличье, затем с трудом отвел от нее взгляд, посмотрел на Первохода и сказал:

– Ты был прав насчет хвостатой звезды. Но ты был не прав, когда назвал меня парнем. На самом деле я не парень, а глубокий старик. Когда пролетела звезда, мне шел уже девятый десяток. Я был при смерти, но вдруг понял, что могу высасывать из людей жизнь. Минуты, месяцы, годы жизни… Я научился это делать.

– Зачем тебе понадобилось играть? – спросил Глеб. – Ты ведь мог просто забрать то, что тебе нужно.

Рябое лицо Тиша стало еще более смурным.

– Мне было тяжело носить на сердце такую муку, – процедил он сквозь зубы. – И тогда я решил, что все должны решать боги. Выиграю – возьму то, что хочу. Проиграю – оставлю человека в покое.

– Решил обмануть собственную совесть? – прищурился Глеб. – И как, получилось?

– Получилось, – хмуро отозвался Тиш. – Я всегда играл честно. Но удача никогда мне не изменяла. Думаю, боги хотят, чтобы я жил вечно, а не старился, как прочие люди.

– Сколько же ты собрался жить, Тиш? Если посчитать, скольких бедолаг ты обобрал, получится, что у тебя в запасе есть лет триста?

Игрок нахмурился и покачал головой.

– Нет. Один выигранный год дает мне всего месяц жизни. Мое тело живет слишком быстро, оно сжигает время, как безжалостный огонь сжигает сухую траву.

– Бедный… – тихо проговорила вдруг Зоряна.

Глеб и Тиш повернули головы и посмотрели на нее. Девушка смутилась.

– Ну да, бедный, – тихо повторила она. – А разве нет? Украденные годы не идут ему впрок, он стареет в десять раз быстрее, чем мы. Разве это хорошо?

– Это потому, что он уже прожил свою жизнь, Зоряна, – пояснил Глеб. – А теперь живет на проценты от украденного вклада. – Он снова перевел взгляд на Тиша. – И долго ты еще собираешься высасывать из людей жизнь, приятель?