— Шеф, я все сделал. Ребята в восторге от нашей затеи, правда, на нас обижаются, что не открываем все карты.

— Пусть. Главное, чтобы не мешали.

Карлик в задумчивости мазнул взглядом по электронной татуировке на запястье, та сменила цвет и изображение, показав зеленый циферблат часов.

— В принципе, — проговорил он, — мы можем двигать к нашему эскулапу. А по пути где-нибудь позавтракаем.

Возражений ни у кого не нашлось.

Майк торопливо собирает вещи, дека отправляется в сумку. Все занимает не больше пары минут, мы прямо как настоящие спартанцы.

В холле Розовый не сдержался, метнул ключом в курящего гашиш портье, рыкнул:

— Уберись в комнате, торчок!

И под аккомпанемент ошарашенного молчания мы выходим.

На улице сумрачное утро. Отдельно стоящие одноэтажные дома засыпают после местной ночной жизни, жадные щупальца уличной шпаны на солнце превращаются в обычный пар из канализационных решеток.

Я вдруг замечаю на самой высокой трубе заброшенного металлургического завода, над стремным местом под названием «WD Club», развевающуюся черную тряпку. Кажется, на ней изображен знак биологической опасности. Почему-то это воспринимается как плохой знак.

— Нам пора, — неуверенно подгоняет Розовый, все еще опасаясь называть меня по имени.

И правда, пора.

Прямо сквозь миазмы Нового Детройта; мимо сверкающих лавок имплантов для эстетствующих мазохистов мы двинулись к той черте, за которой, возможно, будет ждать меня подарок судьбы. Или ее последний привет.

Больше ни о чем я думать не могу. Не замечаю завтрака в «Старбакс», отмечаю как факт новую чашку кофе, стимуляторы и сигарету. Потом разговорчивая девушка за рулем такси. Пейзаж за окнами кажется заставкой из инфопространства: столько зелени я давно не видел. Похоже, мы выехали за пределы городской черты… впрочем, я быстро убеждаюсь в обратном, опять тянутся городское районы. Видимо, этому месту повезло больше Грибницы с ее наплывом беженцев, здесь есть целые парки. Настоящие, с деревьями. Как в виртуальности.

Клиника, которую так рекламировал Розовый, оказывается громадным, этажей в пять, хромированным куполом. Почему-то я представлял что-то вроде подпольных лабораторий.

В холле клиники полно охраны. Сверху струится яркий свет, как в операционной. Пахнет хвоей и свежестью, никаких лекарственных ароматов. Стеклянные лифты, идеальная чистота. Горшки с розовыми кустами и деревьями вделаны прямо в пол.

Пока я с восторгом рассматриваю декорации, Розовый общается с девушкой за стойкой регистратуры. Она чему-то улыбается, потом выдает магнитную карту.

— Нас уже ждут, — сообщает карлик.

Мне определенно нравятся преступные связи Розового. Все мое черное настроение улетучивается, и в просторный кабинет врача, больше подходящий для гендиректора крупной корпорации, мы входим с надеждой.

Майк остается за дверью, а вот карлик упорно не оставляет меня одного. Приходится шепнуть:

— Подожди с Майком, я здесь сам разберусь.

Карлик помедлил, но вышел.

Из-за широкого стола из красного дуба поднимается импозантный мужчина. Его внешний вид мне тоже напоминает не врача, а бизнесмена. Даже улыбка такая же, в тридцать два.

— Ну-с, что у вас? — приятным голосом спрашивает он.

Я улыбаюсь в ответ, сажусь в кресло напротив и роняю:

— Кажется, я умираю…

Потолок комнаты ожидания состоит из множества экранных панелей. Скринсейвер меняется каждые три минуты. Сейчас изображение мучительно синего неба с родимыми пятнами облаков рассыпается, образуя рекламу нового препарата от депрессии. Странное дело, с новым поколением виртуальности от «чумы XXI» избавились, а привычка к стимуляторам осталась.

Розовый, побродив по коридорам, расплющил задницу на кресле. Под его взглядом чувствую себя маленьким ребенком, за которым присматривает бдительная няня. Карлик настойчиво следовал за мной в каждый кабинет, куда меня направлял врач. Терпеливо ждал результатов анализов, сканирований, исследований. Страшно представить, если все они в Храме вот такие…

Я покосился на экран деки, где Майк все-таки умудрился найти в инфопространстве местный порноканал. Там две однорукие карлицы как раз завершали ритуальный лесбийский секс, на манер черной вдовы перегрызая друг другу глотки. Я поморщился брезгливо, однако лицо Майка выражает крайнюю степень удовольствия.

Через три часа ожидания меня наконец вызвали в кабинет. Розовый было вскочил, но под моим взглядом сник. Под шевеление волос на затылке я толкнул дверь кабинета.

— Ну как, док? — осведомился я с бодростью, которой не ощущал.

Тишину прервал тяжелый вздох врача, тот метнул в меня взгляд исподлобья. Я услышал в его голосе сожаление:

— Питер, постарайтесь выслушать меня спокойно, договорились?

Фанерный и хрупкий замок моих надежд обрушивается в пропасть.

— Не вопрос, док. Говорите.

— По результатам анализов мы с уверенностью можем сказать, что вам осталось жить не больше пары недель. Максимум.

— И?

— Это, конечно, при условии, что вы будете жить в прежнем ритме.

Гребаное врачебное чувство юмора! Я уже думал, что мне гарантировано место на кладбище.

— Значит, — я вздохнул с облегчением, — вы можете прописать таблетки? Ну там какие-нибудь витамины, диету?..

— Единственное, что я могу предложить в данной ситуации, это кома.

— Кома?

— Искусственный медикаментозный сон. Желательно на пару недель. Проще говоря — кома. Понимаете, ваше тело… оно слишком…

— Можете говорить откровенно, — подбодрил я. — Итак, мое тело?..

— Оно в критическом состоянии. Вам срочно нужен отдых. Вы говорили, что у вас бессонница? Вам нужно попить препараты. Пока вы будете спать, я кое-что налажу в организме, ну там капельницу с витаминами, небольшая коррекция нервной системы…

— Я все равно не смогу спать.

— Не сможете?

— Потом, когда действие препарата закончится.

— Тогда, боюсь, вы долго не протянете. Коматозный сон нельзя применять даже два раза подряд. — Он помолчал, перекладывая бумажки на столе. — Вы уверены, что не хотите пройти курс психоанализа?

Ну что за…

Я закрыл глаза, помассировал веки. Под пальцами будто два мешочка с ватой, представляю, как я выгляжу в отражении зеркала!

Вздохнув, я потянул из кармана пачку сигарет и зажигалку. Док открыл рот, намереваясь возразить, но промолчал. Наверное, вспомнил, сколько денег я уже здесь оставил. И я закурил.

— Я же говорил, — говорить и выдыхать дым приятно, расслабляет, — что моя проблема не лежит в плоскости психологии или психиатрии. Это сугубо физиологическая беда. Вы же видели имплант на снимках?