посольство в Золотую Орду. Узбек-хан сказал послу, что он уже все устроил и что теперь дело только за выкупом и предсвадебными пирами. Посол был смущен, стал извиняться и заявил, что в настоящий момент он не имеет ни даров, ни денег. Узбек-хан предложил тогда послу занять у золотоордынских купцов, по одним сведениям, двадцать тысяч,[159] а по другим — тридцать тысяч динаров.[160] Посол согласился и достал сверх этого еще семь тысяч динаров на устройство пира. В 1320 г. большое свадебное посольство было отправлено в Египет. По дороге посольство имело остановку в Константинополе, где император Ласкарис устроил в честь его ряд блестящих празднеств. 10 мая 1320 г. монгольская царевна прибыла в Александрию. «Когда хатунь, — пишет ал-Анни, — сошла с корабля, то ее усадили в позолоченную палатку на повозку, которую мамлюки повезли во дворец султанский в Александрии. Султан выслал к услугам ее множество хаджибов и восемнадцать женщин из харема султанского… Потом был заключен [брачный] договор… на основании [т. е. с уплатой] тридцати тысяч мискалей, за вычетом из них прежних двадцати тысяч динаров»[161]. Судьба монгольской царевны Тулунбай, отправленной в жены египетскому султану, оказалась тяжелой. Не прошло и пяти лет, как «до царя Узбека дошло [известие] от лиц прибывших [к нему], что султан сочетался с ней, но через несколько дней прогнал ее от себя и выдал ее замуж за одного из своих мамлюков»[162]. Узбек-хан был этим чрезвычайно возмущен и просил словесно передать через посла все свое недовольство, ибо «не подобает допускать [лицу] подобному тебе, чтобы погибали такие [лица], как дочери ханские»[163]. Ал-Мелик ан-Насир ответил на это полным отрицанием. Все это, — сказал он, — ложь, хатунь не была обижена и прогнана, и никто не виноват, если Аллах ее взял от жизни.

Не раз темой дипломатических переговоров Узбек-хана с египетским султаном ал-Меликом ан-Насиром были столкновения с Хулагидами. Войска Узбека в разных комбинациях действовали не только на границе, но и на самой хулагидской территории. Однако сколько Джучиды не старались, Азербайджана они так и не получили. На протяжении почти ста лет Азербайджан не выходил из рук Ирана, находившегося во второй половине XIII и в первой половине XIV в. под властью монголов.

Ко времени Токты, особенно Узбек-хана, и созрели все те формы общественных отношений, которые изображены мной ниже. К сожалению, источники не связывают с именем Узбек-хана, так же как и с именем других ханов, ни одного мероприятия социального характера, а между тем и он и его предшественники, наверное, не раз издавали ярлыки, содержание которых имело немаловажное социальное значение.

Уже к годам царствования Узбек-хана относится и первое упоминание об узбековцах (узбекиан). Этим именем персидский историк и географ XIV в. Хамдаллах Казвини называет воинов войска Узбек-хана во время его похода в Азербайджан в 1335–1336 гг. Там же он именует и Золотую Орду Мамлякат-и-Узбеки, т. е. Узбековским государством[164].

Глава пятая.

Социально-экономическая жизнь Золотой Орды в XIII–XIV вв

Проехавший по Дешт-и-Кыпчак в 1246 г. Плано Карпини следующими словами определил богатство кочевников кипчакской степи: «Они очень богаты скотом: верблюдами, быками, овцами, козами и лошадьми. Вьючного скота у них такое огромное количество, какого по нашему мнению нет в целом мире»[165]. Сказанное им о татарах, живших в условиях Дешт-и-Кыпчак, где они составляли только небольшую часть кочевого населения и где, как мы знаем, они постепенно растворялись в кыпчакской массе, можно целиком применить и к кыпчакам. Не может быть сомнения, что монголы свои порядки кочевания, т. е. кочевого ведения хозяйства, принесли и на юго-восток Европы, и едва ли многим отличались эти порядки от тех, что были у кыпчаков, стоявших на немногим более высоком культурном уровне, чем монголы-татары.

Нам уже приходилось говорить о монгольских понятиях «улус» и «юрт», точную формулировку которым дал Б.Я. Владимирцов[166]. Золотая Орда рассматривалась как улус дома Джучи, следовательно, все население — кочевое, сельское и городское — считалось принадлежащим дому Джучи во главе с ханом. Территория улуса, т. е. юрт, была распределена в каждый данный момент между «царевичами» ханского доме, которые стояли обычно сейчас же за ханом, и крупными нойонами — кыпчакско-татарскими феодалами. Царевичи и нойоны вместе с тем были крупными гражданскими и особенно военными чиновниками (темниками, тысячниками, сотниками). Само кочевое хозяйство в Золотой Орде, как, впрочем, и везде в Монгольского империи, протекало в условиях феодальных отношений, где пастбища строго распределялись между отдельными феодалами. Вот что пишет об этом Плано Карпини: «Никто не смеет пребывать в какой-нибудь стране, если где император не укажет ему. Сам же он указывает, где пребывать вождям, вожди же указывают темникам, тысячники сотникам, сотники — десятникам»[167]. Б.Я. Владимирцов правильно понимал под «вождями» Карпини монгольских царевичей[168]. Здесь в словах современника и наблюдателя мы видим иерархически-феодальное распределение кочевий между самими феодалами. Другой путешественник, В. Рубрук, как бы дополняет показания Карпини и говорит: «Они не имеют нигде постоянного местожительства (civitatem) и не знают, где найдут его в будущем. Они поделили между собой Скифию (Cithiam), которая тянется от Дуная до восхода солнца, и всякий начальник (capitaneus) знает, смотря по тому, имеет ли он под своей властью большее или меньшее количество людей, границы своих пастбищ, а также где он должен пасти свои стада зимой, летом, весной и осенью»[169]. Это место у Рубрука очень ценно, ибо оно дает нам прямое указание на то, что у кочевых феодалов имеется определенное количество феодально зависимых людей. При изложении социальных порядков кочевой феодальной Монголии мне приходилось уже говорить, опираясь на работу Б.Я. Владимирцова, об основной зависимой единице кочевого хозяйства в Монголии — аиле.

Аил — кочевая семья, индивидуально ведущая свое хозяйство, на которой держится весь степной феодальный строй. Аил кочует на отведенных ему господином (хан, царевич, нойон, бег, баатур, темник, тысячник, сотник и другие) пастбищах, несет для него разные службы на условиях натурального хозяйства, не исключающего, конечно, и фактов товарообмена на городском базаре. Путешественники дают небезынтересный перечень того, что производится в такой кочевой семье в XIII в. По словам В. Рубрука: «Они [татары] делают также войлок и покрывают дома. Мужчины делают луки и стрелы, приготовляют стремена и уздечки и делают седла, строят дома и повозки, караулят лошадей и доят кобылиц, трясут самый кумыс, т. е. кобылье молоко, делают мешки, в которых его сохраняют, охраняют также верблюдов и вьючат их. Овец и коз они караулят сообща, и доят иногда мужчины,