С пола медленно поднималась Лена.

– Как будто дурной сон, – сказала она и посмотрела на Афанасьева. И тут она увидела обгоревший труп разведчика и стеклянные, мертвые глаза парня в черной куртке. Третий, тоже неосторожно двинувшийся на Малахова, лежал без чувств.

– Откуда тут все эти люди? – хрипло спросила Лена.

И Афанасьев увидел ее наполненные ужасом глаза, потому что она уже ничего НЕ ПОМНИЛА. Как и обещал Николай. И Женя ничего не мог ей ответить, потому что и его память о том, что было минуту назад, была стерта. Потому что не может быть памяти о будущем. И Афанасьев опустился на колени и завороженно посмотрел в белый, как лицо Лены – его Лены, – потолок…

Нет надобности говорить, что тотчас же прозвучал телефонный звонок. Звонил конечно же Колян Ковалев. Он сказал:

– Как насчет рыбалки, Женек?

– П-п-п-положительно, – стуча зубами, ответил Афанасьев.

Вашингтон, Всемирные Штаты Америки, 2020 год

1

– Хамы и мерзавцы!!!

С этим жизнеутверждающим возгласом в Овальный кабинет, в котором вальяжно разместил в кресле свое упитанное седалище нынешний глава Белого дома, влетела озлобленная и растрепанная леди. Ее круглое лицо выражало всю меру гнева и ярости, отпущенную ей Господом. Не по-женски густые и широкие брови сошлись на переносице, а маленькие, близко посаженные косые глазки метали громы и молнии. Наверно, появись в помещении президента бегемот средней степени компактности и грациозности, он и то наделал бы меньше шума, нежели описанная персона. Испустив вопль, адресованный «хамам и мерзавцам», она не удовлетворилась вербальным воздействием на мирно дремавшего за столом политического деятеля и запустила в него свежеотпечатанным книжным томом, который она держала в руке:

– А-а-а!

Президент не замедлил проснуться. Счастье, что увесистая книжища не попала ему в голову. По всей видимости, это был бы первый контакт головы президента с книгой. Он же, если исходить из веса фолианта и той неистовой силы, с какой он был запущен, – обещал стать последним.

Президент, едва не получивший к своей должности приставку «экс-» (посмертно), приоткрыл свои бесцветные глазки, потом заморгал и пробормотал:

– В чем дело, дорогая? Что за шум?

– Нэви! Нэви!

Президент стал растерянно озираться по сторонам, а потом, вскочив, снял с выдвижной панели в стене модель своего любимого авианосца военно-морских сил страны «Лорд Сэндвич». Впрочем, дама выхватила модель авианосца из рук бедняги и швырнула в том же направлении, что и несколькими мгновениями ранее – книжный том. Авианосец разлетелся вдребезги.

– Нэви! – закричала она, топая ногой.

– Ну, вот я и подумал… – почти беззвучно простонал он, глядя на осколки бедного кораблика. – … я подумал, что наш малыш Гордон захотел поиграть моим любимым корабликом[2].

– «Подумал»! – фыркнула импульсивная леди. – Он тут «подумал»!!! Только что стр-р-р-р-рашно оскорбили его жену, законную супругу, которой в случае развода по брачному контракту будет принадлежать девяносто три процента твоего имущества, а он еще и думает!.. Немедленно выслушай меня, бесчувственный тип, иначе я устрою тебе не девяносто три процента, а все сто девяносто три!!!

Если бы все это мог видеть наш старый знакомый Серафим Иванович Сорокин, он, вне всякого сомнения, посочувствовал бы несчастному американцу. Собственно, это единственный момент, в котором можно было посочувствовать мистеру Навуходоносору Бушу-третьему, Президенту ВША, то бишь Всемирных Штатов Америки. Короткая и обкатанная несколькими президентствами фамилия его уравновешивалась гигантским, громоздким именем, с помощью которого папаша и мамаша нынешнего первого лица государства посмеялись над своим потомком: да-да, Навуходоносор!

И папа, и мама президента были кретинами. Не в медицинском, но в бытовом смысле этого слова– так уж точно. Сынок унаследовал лучшее, что было у родителей: имечко, данное ими, и интеллект, которому не позавидовала бы даже горная горилла с острова Калимантан. Конечно же его чудовищного имени не мог выговорить ни один нормальный американец, в голове которого едва ли могло уместиться слово, состоящее более чем из двух слогов. Собственно, родители Буша-третьего и сами не помнили, откуда, из каких дебрей выудили и прилепили к своему чаду это милое имечко.

Потому президента ВША звали коротко и внушительно: Нэви. Navy! Впрочем, так его называли американцы, а как именовали этого деятеля представители иных наций, мы здесь приводить не будем по этическим соображениям. Нэви Буш-третий получил еще прозвище Святой Дух, по прозрачной аналогии с тем, что были уже Буш-отец и Буш-сын. Если говорить откровенно, Нэви не был их родственником, а сам он был настолько глуп, что утверждал, будто он даже не их однофамилец. Одна милая желтая газета, прельстившись генеалогическими заявлениями президента, написала статью о том, что на самом деле по материнской линии он не Буш, а самый натуральный Оганесян. С тех пор его именовали Нэви Буш-Оганесян.

Вот такой милейший индивидуум грел свой упитанный зад в Овальном кабинете Белого дома (Вашингтон, федеральный округ Колумбия).

– Так ты выслушаешь меня, Нэви? – воскликнула Кэтлин Буш, добрая супруга президента. – Меня оскорбили!

Нэви попытался состроить на бритой физиономии максимально сосредоточенную мину, с какой он обычно оглашал послания конгрессу и сенату. Впрочем, перед ним сейчас был не какой-то жалкий конгресс, перед ним была целая жена!

– Меня оскорбили, – повторила миссис Кэтлин, искренне полагая, что она демонстрирует ангельское терпение.

– Да, я тебя слушаю, дорогая.

– Это страшное оскорбление, и самое ужасное, что оно касается не только меня, но и всех женщин! Понимаешь, дорогой? Ведь я, первая леди, в своем лице представляю всех женщин этой многострадальной планеты.

Говоря это, леди закатила свои тусклые пуговичные глазки и выдавила из себя увесистую слезу. Президент спросил:

– А что, собственно, случилось?

– Дело в том, дорогой, что в нашем мире, несмотря на все те гуманные и демократичные меры, что принимаются по этим вопросам, – как по писаному начала леди Буш-Оганесян, – по-прежнему нарушаются права женщин! Да, да! Это возмутительно! Я, как председатель женского комитета федерального округа Колумбия, не могла пройти мимо вопиющих, бесчеловечных проявлений мужского шовинизма, которые все еще встречаются на нашей многострадальной планете.

Госпожа Кэтлин Буш второй раз за минуту употребила словосочетание «многострадальная планета». Вне всякого сомнения, ей оно нравилось.