Можно было просто красть вожделенные ценности и отправлять их владельцев в концлагеря, но к таким грубым методам предпочитали не прибегать, поскольку «это смотрелось бы нехорошо». Карл Габершток описал более изощренную процедуру, используемую в оккупированной Франции: он расплачивался за бесценные картины из парижских музеев чеками от немецкого правительства, выписанными на Банк Франции. Затем «после простого процесса дипломатично обставленных финансовых переговоров» стоимость картин вычитали из военных долгов, которые Германия возложила на французов, «и все были квиты». В результате Гитлер «покупал» картину, не обогатив Францию ни на цент, так что фюрер извлекал «из всего наибольшую выгоду». Еврейских владельцев нацисты шантажировали под видом бюрократического порядка, ссылаясь на переселенческий и имущественный налоги для евреев и аналогичные правила, и вынуждали их продавать картины «за смехотворно низкую цену». К некоторым приходили сотрудники гестапо. «Никогда в истории не было более успешных коллекционеров произведений искусства», – пишет Бен. Габершток раскрыл пикантные факты соперничества Гитлера и Геринга, фигур номер один и два в Германском рейхе: оба временами торговались из-за одной и той же картины. В такие моменты антиквар старался держаться как можно дальше.

У Бена сложилось впечатление, что Габершток говорил открыто, но нервничал. Так получилось из-за техники допроса лейтенанта Маккея. Время от времени он вскакивал со стула и кричал с сильным американским акцентом: «Не лги мне, сукин ты сын, или я прямо здесь тебя уложу!» Габершток озадаченно смотрел и спрашивал у Бена: «Что он сказал?» Теперь Маккей объявил, что решает, когда повесить Габерштока – на этой неделе или на следующей. «Дедушка» никак не мог понять, «собираемся ли мы его арестовывать и всерьез ли угрожаем его жизни», – писал Бен в «Историях». Они с Маккеем отыграли роли «хорошего полицейского» и «плохого», а на следующий день поехали в маленький городок в этом районе, чтобы раздобыть белое франконское вино. Оно было «прозрачным и крепким», и Габершток разговорился. «В десять вечера он пожал всем руки и пообещал нам дорогие картины».

После того как Габершток подробно все рассказал, Бен отправился на поиски документов, содержащих сведения о краже произведений искусства от имени фюрера. Он стремился вернуть более или менее незаконно приобретенные предметы их законным владельцам, поэтому хотел получить записи Габерштока. Дом антиквара в Берлине разбомбили, но он успел вывезти свои бумаги и большую часть частной коллекции произведений искусства. Важные фонды коллекции хранились в Ашбахе под Бамбергом, где Габершток еще в конце войны нашел убежище у своего друга, барона фон Пёлльница. Замок был полон произведений искусства. Там же жил коллекционер Хильдебранд ГурлиттIX, который в ящиках привез в Ашбах ценные картины и рисунки. В джипе Бен и Маккей со своим заключенным направились через сельскую местность к замку. На неожиданном свидании Габершток и его жена упали друг другу в объятия и заплакали. «Никто не промолвил ни слова. Это была очень трогательная сцена», – написал Бен. Госпожа Габершток все еще молча пожала Бену руку. Барона не было – его арестовали несколькими днями ранее. Бен сказал супруге барона, что они займут три комнаты и какое-то время погостят в замке.

Из окна комнаты он видел «прекрасную лужайку и сад». Бен спал на «великолепной перине», прогуливался по мягким ковровым дорожкам и разглядывал мрачные картины на стенах– более воодушевляющее искусство явно скрывалось в ящиках Габерштока и Гурлитта. Проточной воды не было. Он предпочел бы двухкомнатное бунгало с горячим душем старому замку, иронизировал он в своем письме Гертруде. На званый ужин явилось около десяти других гостей. Они были «любезны и умны»; изысканная беседа проходила в основном на английском языке. Около полуночи госпожа Габершток открыла несколько бутылок благородного многолетнего шампанского, чтобы отпраздновать возвращение мужа. В два часа Бен улегся на свою перину. Маккей и другие несокрушимые выпивали до шести утра. На следующий день Бен отправил Габерштока «на работу». Он попросил его собрать свои документы. Кроме того, он допрашивал «другого антиквара», который остановился в замке; вероятно, Гурлитта. Разглядывая изысканные коллекции, он жалел, что не учил эстетику основательнее, поскольку «завидовал энтузиазму ценителей».

Несметные сокровища из коллекции Гитлера не были спрятаны в Ашбахе. Американские следователи обнаружили их в австрийском городке Альтаусзее. В 1943 году фюрер распорядился поместить произведения искусства в подземную соляную шахту, чтобы они могли пережить войну без повреждений. В непробиваемой бомбами горе были почти идеальные условия для хранения ценных полотен. Температура постоянно держалась на отметке 8 градусов Цельсия, а влажность составляла 75 процентов. Здесь обнаружился второй горячий след, по которому шел Бен, чтобы прояснить «самую крупную кражу произведений искусства в истории». Уже 23 июня он смог подробно рассказать Гертруде о последних расследованиях. Снаружи огромная шахта выглядела как маленькая гостиница, за которой начинались низкие пещеры. Вход строго охранялся. «Я вынужден был показать свое удостоверение десять раз, прежде чем мне позволили войти». Печать «По приказу генерала Паттона» творила чудеса. Охранники вытягивались по стойке смирно и отдавали честь со словами «Есть, сэр!», когда Бен спрашивал у них дорогу.

Он шел по узким рельсам рудника, пока не вышел в большую пещеру. Бен увидел множество запертых металлических дверей, охраняемых часовыми. За каждой дверью скрывалось хранилище. Несколько местных жителей упаковывали картины. Они складывали полотна в деревянные ящики, затем выносили из шахты и погружали на грузовики армии США. «Громадная комната была заполнена снизу доверху картинами, очень аккуратно расставленными по размерам, пронумерованными и составленными бок о бок по всей ее длине. В одном углу стояла дюжина полотен Рембрандта, в другом – много картин Ван Гога». Бен смотрел на «одну из изысканнейших коллекций произведений искусства в мире, ради мимолетного взгляда на которую художники готовы были бы приехать с других континентов и стояли бы как вкопанные в безмолвном восхищении».

Шахта тянулась на много километров в соляные горы. Через несколько минут Бен добрался до другой двери из тяжелого металла. Он спросил охранника, что находится внутри. Солдат ответил, что не знает, но ему приказано никого не пропускать. В этот момент Бен вытащил свой волшебный пропуск и сказал, что такие приказы к нему не относятся. Охранник прочитал – и впустил его. В темноте Бену показалось, что пещера за дверью пуста. «Скажите, Вы что, охраняете здесь воздух?» – пошутил он. Потом он огляделся внимательнее. Первым, что он обнаружил, были две створки Гентского алтаря братьев ван Эйк от 1432 года, с изображенными на них Адамом и Евой. Фландрский шедевр имел бурную историю и политическое значение, по мнению Гитлера. Однажды Наполеон уже похищал среднюю часть алтаря. Боковые створки невероятным образом добирались до Старого музея в Берлине. После Первой мировой войны Германия была обязана уступить их Бельгии в рамках репарационных платежей. Гитлер расценил это как национальный позор, который он стремился сгладить, захватив алтарь в следующей войне.