Володя направился к торшеру, но тут откуда-то послышался женский голос:

— Сеня? Ушли?

— Кто это? — насторожился Егор.

— Жена моя, — смущенно пояснил Иванов. — Она услышала, что милиция пришла, в ванной заперлась.

— Система кондиционирования, — сообразил Егор и сверился со списком. — Усовершенствованная? Самогонный аппарат, значит, изобрел?

— Теперь за это не сажают, — попытался собрать мужество Иванов. — Меня даже статью в «Изобретатель и рационализатор» просили написать.

— Приведите жену! — потребовал Володя, впервые подав голос.

— Зачем? — струхнул Иванов.

— Веди, тебе говорят! — прикрикнул Егор.

Они слышали, как Иванов убеждает жену покинуть убежище, и тихо переговаривались сами.

— Все равно ему морду набью! Ты, Егор, лучше уйди.

— Никуда не пойду! Ну, набьешь — и что? Видишь — у него уже полные штаны.

— Сказал — изуродую!

— Брось!

Иванов ввел в комнату упирающуюся женщину в цветастом халатике.

— Маня, — подталкивал он ее, — товарищи из органов хотят по-хорошему.

— Это не она, — растерянно сказал Володя Егору.

— Не я, — всхлипнула Иванова, — я только утюги покупала.

— Какие еще утюги? — воскликнул Володя. — Бред какой-то!

Он схватил Иванова за рукав футболки и поволок в коридор. Там он прижал его к стене и зашипел:

— Ты с моей… Ты с Соболевой спал?

— Я? Да ты что? То есть вы. Видел ее всего два раза, меня потом перевели к этой, второй, старшей девушке. А что, она тоже шпионка?

Егор, конечно, утюгами заинтересовался.

Оказалось, что Иванов приспособил для быстрого конденсирования браги утюги с отпаривателем. Володю, как инженера, не могла не поразить фантазия изобретателя, и он задал несколько вопросов по существу.

Егора занимало другое.

— Почем утюжки толкаешь? — спросил он. — У меня родственники на Украине. Там водка — отрава, свою гонят, чтобы здоровье сохранить.

— Да я вам бесплатно, подарок.

— Ты это брось. Я взяток не беру, тем более на общественной работе. Сто рублей, идет?

— Конечно, берите, пожалуйста, вот тут я импортный утюжок переоборудовал.

Провожая их к выходу, Иванов придержал Володю и тихо спросил:

— А на какую разведку она работала?

— Кто? — не сразу догадался Володя, потом сообразил и буркнул:

— На атлантидскую.

— Ясно. — Иванов изобразил на лице понятливость и бдительность.

Володя и Егор сидели в пивном баре. Их разъезды по Москве закончились полным фиаско. Володя был настолько уверен, что идет по правильному пути в своих поисках, что, сваляв дурака, испытывал теперь глубочайшую растерянность. Неужели Лена оказалась более изощренной, неужели он совершенно не знал своей жены?

— Не, тот Иванов из Химок здорово по массе подходил, — вспоминал Егор. — Я как его увидел, ну, думаю, пришел твой смертный час, голубчик.

— А жена как спичка, — хмуро ответил Володя. — Напугали мы их, розыгрыш устроили. Если бы им сказали, что представляем звездный патруль, и потребовали их визы на Марс, они бы бросились копаться в документах.

— Точно! — хмыкнул Егор.

— Противно все это, фарс какой-то дурацкий.

— Я же тебе помогал, — слегка обиделся Егор.

— Понимаю, ты извини. Знаешь, в последние дни ты, может быть, единственный человек, которому я смог излить душу. Нет, еще бабулька у первого Иванова.

— Да чего там, — улыбнулся Егор, — не вешай нос, держи его пистолетом.

— Ты заметил, как пугались люди, когда мы являлись? Такое впечатление, что все наши граждане не в ладах с законом и каждому есть что скрывать и отчего бояться милиции.

— Правда? Нет, не заметил. Притупился глаз. Особенность национального характера, думаешь?

— Историческая.

— Я тебе вот что скажу: настоящие шакалы, у которых все до верхов схвачено, не дрожат, глядят на тебя и насмехаются. Ты для них так, случайное обстоятельство.

У Володи не было желания беседовать на отвлеченные темы.

— Сколько в Москве может быть Ивановых? — спросил он.

— Несколько тысяч. Ты эту мысль брось. По тем установочным данным, что у тебя есть, нужен батальон сыскарей и неделя работы. Может, плюнешь на все? Помирись, прости ее. Ну, оступилась женщина, ну, не нравятся ей лысые. Парик купи. Я тебе расскажу почти трагический случай из собственной семейной жизни. Возвращаюсь я однажды из командировки… Чего ты усмехаешься? Как в анекдоте, да? А ничего смешного. Три дня в Люберцах в засаде пролежал.

Усталый сыщик Егор Иванов вернулся домой поздней ночью. Тихо открыв дверь, он проскользнул в ванную, где принял душ и бросил грязную одежду в корзину. Чистое белье он захватить не догадался. Поэтому вышел из ванной в чем мать родила. Дети уже спят, рассуждал он, а жена ничего нового для себя не увидит, а может быть, даже загорится желанием отвлечь мужа от служебных стрессов.

И тут, шествуя мимо вешалки в прихожей, видит Егор чужие ботинки, мужские, естественно. Чистые, блестящие, аккуратненько так стоят, ровненько. Слава богу, что Егор сдал табельное оружие по причине стрельбы из него в преступников — таков порядок. Но под руку подвернулись вилы. Обычные крестьянские вилы для перекапывания земли — жена купила, чтобы отвезти на дачу.

В голом виде с вилами в руке Егор ворвался в спальню, включил свет. Так и есть — рядом с женой лежит. Маленький, еще меньше Егора. Хорошо, что влетел Егор с криком, от которого соседнее с женой тело вскочило и оказалось дочерью Ольгой.

— Представляешь? — Егора даже сейчас передергивало от этих воспоминаний. — Родную дочь мог заколоть. Она визжит: «Папа, почему ты голый?» — Я трясусь весь, жена мне подушкой пах закрывает. Да еще вилами стучу об пол в аффекте, как припадочный Нептун. Я теперь, Володя, если приду домой и застану жену с другим, пальцем его не трону, а только культурно с лестницы спущу. Мне того страху на всю жизнь хватило. А туфли эти чертовы жена мне купила, сюрприз хотела сделать.

Ночью Володя долго не мог уснуть, ворочался, и раскладушка отзывалась холостяцким скрипом ржавых пружин. Он отгонял от себя воспоминания об уютной семейной кровати, о ласковом тепле жениного тела, о ее счастливом смехе, в котором иногда потешно прорывается звук, похожий на хрюканье маленького поросенка. Перед глазами почему-то маячил список, приготовленный Зоей Михайловной. Уже ненужный, поскольку ни один из Ивановых не оказался искомым любовником, этот список все равно тревожил каким-то пропущенным фактом.