— Моча и пот, — подтвердил он, пятясь прочь.

Я заставил себя пристальнее вглядеться в белье, и вот тогда-то я и рассмотрел, что ткань порвана — словно тот, кто там лежал, постоянно царапал и растягивал ее. Я вспомнил отчаянный, лихорадочный рефлекс Сенейры, когда она едва не сломала мне руку во время недавнего приступа. Мозаика, которую уже сложили Рози и Фериус, наконец обрела смысл.

Мокрые от пота простыни, сброшенные с кровати одеяла — у кого-то была лихорадка. Запасные простыни, сложенные и лежавшие возле кровати, означали, что лихорадка длилась уже какое-то время. Недоеденный обед в столовой говорил о том, что дела внезапно пошли хуже. Я представил, как отец Сенейры, услышав, что сын кричит и зовет его, бросается вверх по лестнице. Мальчика сильно лихорадит, поэтому отец хватает ведро с охлаждающим заклинанием, наполняет ванну и сажает туда сына, чтобы сбить жар, но это не помогает, поэтому он берет сына на руки и бежит из дома за помощью. Судя по гниющей еде в столовой, это произошло по меньшей мере три дня назад.

Я поймал полный ужаса взгляд Сенейры и понял, что она тоже все поняла — и сделала еще один шаг.

— Не может быть, — прошептала она. — У Тайна Черная Тень.

Нам едва удалось удержать Сенейру, она уже была готова броситься на поиски отца и брата.

— Отец наверняка унес его в какую-то лечебницу, — сказала она, скатываясь вниз по лестнице.

— Девочка, подожди! — крикнула Фериус ей вслед, но Сенейра не обратила на нее внимания.

Рози действовала решительнее. Она перепрыгнула через перила на этаж ниже, приземлилась на ноги, согнув колени, мгновенно выпрямилась и преградила Сенейре путь.

— Твои безрассудные порывы бесцельны, дитя. Послушай все ветра, прежде чем…

— Хватит с меня этой белиберды! Это мой брат! Если у него Черная Тень, значит…

Рози положила руку Сенейре на щеку с мягкостью, которая так резко контрастировала с ее предыдущими действиями, что я вспомнил, как она называет себя идущей по пути Шипов и Роз.

— Ты думаешь, что это ты во всем виновата. У тебя доброе и благородное сердце, которое не может вынести мысли о том, что ты — причина страданий тех, кого ты любишь. Хорошо иметь такое сердце, но если ты хочешь помочь брату, ты должна уравновешивать его мудростью и силой.

Сенейра уставилась на нее, и я видел, как у нее на лице отразилась борьба двух противоречивых мыслей — отвращения к поучениям и отчаянного желания защитить свою семью.

— Скажи, что мне нужно сделать, — наконец выпалила она.

— Во-первых, мы должны понять, куда твой отец унес твоего брата, — сказала Фериус, спускаясь к нам по лестнице. — Обычная больница — слишком приметное место. Слишком много народу будет знать, что твой брат болен, а слухи о Черной Тени обычно распространяются, как лесной пожар по сухому подлеску. — Она жестом обвела пустой дом: — Так как дом пока еще никто не сжег, можно точно сказать, что о болезни твоего брата никто не знает.

— В Академии есть факультет медицины, — сказала Сенейра, и ее лицо озарила надежда. — Отец мог тайком принести туда Тайна через служебные проходы в основании башни, положить в одну из особых приватных палат и поставить у дверей охрану.

Рози сомневалась.

— Такой сложный план неразумен. И слишком много народу узнает, что происходит.

— Сестра, ты всегда плохо понимала людей, — возразила Фериус. — Когда человеку страшно, ему нужно укрыться в надежном месте, где он почувствует себя в безопасности.

— Хорошо, сначала присмотримся к этому факультету медицины в Академии, — вторая аргоси посмотрела на Сенейру. — Ты должна ждать здесь, дитя, пока мы не вернемся.

Сенейра кивнула, потом прошла прямо мимо Рози и вышла из дому, так что нам всем пришлось последовать за ней.

Фериус усмехнулась, проходя мимо остолбеневшей Рози.

— Вот об этом я и говорила.

При ближайшем рассмотрении Академия была еще более внушительных размеров, чем казалась издалека. Башню окружал мощеный двор, который освещали медные масляные лампы, укрепленные по периметру, так что группки студентов могли с удобством сидеть на скамейках и читать или разговаривать, а то и просто созерцать величие своей Академии.

— Здесь всегда так людно по ночам? — спросил я. Мы прятались в каком-то неосвещенном углу снаружи и оценивали ситуацию. Вообще-то было уже так темно, что мы, наверное, могли бы пробраться в Академию незамеченными, но через массивные открытые двойные двери было видно, как светло внутри и сколько там народу.

— Академия никогда не закрывается, — сказала Сенейра. С каждым шагом ее лицо становилось все тревожнее, словно желание найти брата сталкивалось со страхом, что кто-то узнает, что у нее Черная Тень. Хотя она снова надела повязку, если кто-то из знакомых студентов ее увидит, вопросов не избежать.

— Не надо было тебе сюда идти, — сказала ей Рози, намеренно игнорируя предупреждающий взгляд Фериус. — Из-за твоего присутствия нам только труднее будет пробраться на медицинский факультет незамеченными.

— Да неужели? — спросила Сенейра. — И сколько времени, по-вашему, вы без меня будете блуждать по башне, пытаясь найти факультет? Даже если и найдете, с чего отцу или его охране доверять кучке чужаков? Только лишь потому, что они якобы знают его дочь?

На лице Рози, всего на краткое мгновение, промелькнуло странное выражение, но я преисполнился уверенности, что только что разузнал один из секретов, которые таили от нас аргоси. Я уже открыл рот, чтобы сообщить об этом, но тут заметил легчайшее движение руки Фериус: она смотрела на меня и подавала мне знак молчать.

— Нам просто нужен отвлекающий маневр, — сказала она.

Я встал на колени, оказавшись лицом к лицу с Рейчисом, который стал совсем черным: если бы не глаза, его было бы почти не разглядеть в темноте.

— Ну что, партнер?

Он посмотрел на меня, подергивая усами. Я видел, что он раздумывает, не выторговать ли у меня что-нибудь в обмен, но белкокот, видимо, вспомнил, что у меня ничего нет по той причине, что все мои деньги и так уже у него.

— Насколько шумный отвлекающий маневр вам нужен?

— Достаточно шумный, чтобы никто не заметил, как мы заходим в башню, но не настолько шумный, чтобы поднять на уши весь город.

Он ответил мне одной из своих пугающих ухмылок.

— Действенный, но малозаметный. Понял.

— Что он сказал? — спросила Фериус.

Я выпрямился.

— Что нам, пожалуй, лучше напоследок помолиться богам, в которых мы верим. Прямо сейчас.

Рейчис отряхнулся, и его шкурка изменила цвет с угольно-черного на ярко-красный с серебряными полосами. Он сорвался с места, рыча во всю глотку, взлетел вверх по одному из фонарных столбов и оттуда спланировал на голову одному из студентов, который мирно проходил мимо.