— Тормозни у супермаркета, Петрович, — попросил Данилов.

Петрович удивился, но послушно остановил машину прямо напротив круглосуточно работающего магазина.

— Кому чего взять? — спросил Данилов, вылезая из машины.

Все дружно промолчали.

— Я мигом! — Данилов захлопнул дверцу.

Войдя в супермаркет, он прямиком направился к стеллажам с водкой. Выбрал на ходу одну из бутылок, емкостью в литр, добавил к покупкам два плавленых сырка и пошел к смуглой девушке-кассирше, дремавшей за единственной работающей кассой.

— Двести шестьдесят восемь рублей двадцать копеек…

Данилов протянул пятисотенную, полученную сдачу не считая сунул в карман, положил покупки в полупрозрачный пакет и поспешил к машине. Теперь оставалось дождаться конца смены…

— Событие завтра какое? — полюбопытствовал Петрович, глядя на пакет, который Данилов положил на колени.

— День «скорой помощи», — сухо ответил Данилов, стремясь отбить у Петровича охоту к дальнейшим расспросам.

— А у нас есть свой праздник? — спросил Эдик.

— Есть, — ответила Вера. — Двадцать восьмого апреля! В этот светлый, радостный день мы желаем друг другу свободных дорог, благодарных пациентов, теплых машин, легких ящиков, справедливых заведующих и больших зарплат!

— А во все остальные, значит, не желаете? — пошутил Эдик.

— Желаем, только пользы от этого мало…

— Вот она — родная земля! Пам-пам пам-пам-пам-пам! — Петрович торжественно въехал в гараж подстанции.

— Мы первые, — подпортил его радость Данилов.

В гараже стояли только две полусуточные машины. Раньше, при прежнем заведующем, здесь стояли в ожидании своих владельцев и автомобили сотрудников, но Новицкая положила конец этой «порочной практике» на второй день работы.

— Я тоже паркуюсь на улице, — отвечала она тем, кто рискнул в открытую высказать свое возмущение новыми порядками.

Это было правдой. Свою темно-зеленую «нексию» Елена Сергеевна оставляла на обочине с таким расчетом, чтобы машина была видна из окон ее кабинета…

В диспетчерской Лена Котик учила жизни свою напарницу Валю Санникову.

— Так делают только полные дуры! По уму надо сначала сказать ему, что ты беременна, посмотреть на реакцию и только потом вынимать спиральку!

— А если он мне поверит? — волновалась Валя. — И будет ждать ребенка?

— Твое счастье! Скажешь, что ошиблась, а через месяц залетишь от него по-настоящему. Но так ты хотя бы будешь в нем уверена!

— Я и так в нем уверена! — обиделась Валя. — Без всяких проверок…

— Зря! — от избытка чувств Лена хлопнула ладонью по столу. — Послушай меня, я уж с мужиками наобламывалась…

Увидев входящего в диспетчерскую Данилова, напарницы притихли.

— Вы не заболели, доктор? — спросила Котик.

— Уработался, — Данилов положил ей на стол заполненные карты вызовов и вышел.

— А лучше всего — сначала поженитесь! — вернулась к прерванному разговору Лена.

— Он не хочет, — вздохнула Валя. — Я уже намекала.

— Плохо намекала! Возьми и на его глазах закрути с кем-нибудь роман…

— Зачем, чтобы он обиделся и бросил меня? — от одной только мысли об этом. Валя покраснела. — И потом мне, кроме него, никто не нравится.

— А Данилов? — Лена хитро прищурилась.

В глубине души она сама симпатизировала Данилову.

— Дани-и-илов?! — протянула Валя. — Ну уж нет. Хороший мужик, но больно уж закрытый. Весь в себе, как в броне.

— Хорошие мужики все такие, — возразила Лена. — Только придурки, вроде Жгутикова, живут с душой нараспашку. И то только на первый взгляд.

Среди дам шестьдесят второй подстанции Лена слыла знатоком мужчин хотя бы потому, что она, в свои двадцать восемь лет, успела трижды побывать замужем и находилась в активном поиске четвертой жертвы.

Именно что жертвы — в другом качестве Лена мужей не рассматривала.

От первого мужа она получила московскую прописку и нестандартную фамилию, от второго — комнату в Коломне, а третий в течение трех лет спонсировал Ленино заочное обучение на психолога. Учиться предстояло еще два года, потом следовало найти хорошую, денежную, работу, поэтому четвертый муж был жизненно необходим.

Выпитая наспех чашка кофе — и снова наладонник позвал в дорогу. «Авто» на девятом километре МКАД, двое пострадавших.

Двое пострадавших мирно покуривали возле своих машин в ожидании инспектора ГИБДД, составлявшего акт, сидя в служебной машине. Второй служивый, не желая терять даром драгоценного служебного времени, остановил проезжавший мимо черный «шевроле» и проверял документы у водителя.

На подъехавшую «скорую» никто из четверых не обратил ни малейшего внимания.

— А мы не вызывали! — радостно сообщил один из водителей, стоило только бригаде вылезти из машины.

— Мы в полном порядке! — подтвердил второй.

— Травм, ушибов и всего такого нет? — спросила Вера.

— Только у тачек! — первый водитель кивнул на неудачно соприкоснувшиеся боками автомобили.

Капитан, сидевший в машине, оторвался от своего занятия, высунулся в окно и поинтересовался у Данилова:

— Зачем приехали?

— Вызывали же! — ответил Данилов.

— Это, наверное, с «ноль два» вам вызов сделали, — высказал догадку капитан и вернулся к своему занятию…

Последний вызов оказался простым и несложным — к нестарому еще мужчине с остеохондрозом поясничного отдела позвоночника. Обезболивающий укол, совет избегать переохлаждений и поднятия тяжестей, «актив» в поликлинику.

«Вот и все», — сказал сам себе Данилов, сдавая смену Юре Федулаеву.

Отсидев утреннюю конференцию и даже ответив во время нее на несколько вопросов Лжедмитрия, Данилов переоделся в раздевалке и тут вспомнил, что пакет с водкой и сырками остался в комнате отдыха, за одним из складных кресел. Пришлось вернуться.

В комнате отдыха доктор Чугункин помогал доктору Федулаеву в написании аттестационной работы, необходимой для получения высшей категории.

— Анализ распределения вызовов по часам за сутки показал рост обращений в период с восьми ноль-ноль до девятнадцати ноль-ноль — скобки открываются — то есть во время работы поликлиники — скобки закрываются, что можно связать с неудовлетворительной укомплектованностью — скобки открываются — шестьдесят четыре процента цифрами — скобки закрываются — поликлиник, находящихся в районе обслуживания подстанции, врачебными кадрами…

Чугункин размеренно диктовал, держа в руках несколько листов бумаги, исписанных прыгающим, неразборчивым (настоящим «врачебным») почерком доктора Федулаева, но глядел не в записи, а в потолок.