роль умирающего… Его слова вызывают в нас большую симпатию и желание (невыполнимое) познакомиться с ним.

Здесь похоронен Лебурна, мастер декламации, проживший около ста лет. Я умирал много раз! Но так — никогда! Вам, что остались наверху, желаю здравствовать.

Поражает на римских надгробиях указание продолжительности жизни покойного: оно присутствует почти навязчивым образом, мало того, в некоторых случаях, помимо лет, месяцев и дней, пишут даже часы! Будто желают сосчитать каждую «каплю» прожитой жизни.

Каллиста прожила шестнадцать лет три месяца шесть часов. Должна была выйти замуж 15 октября. Умерла 11-го.

Обнаруживается также множество курьезов. На некоторых надгробиях добавляют предостережения путнику-невеже, как то: не справлять нужду на могиле, обращаясь к нему прямо так: cacator…

Луций Цецилий, отпущенник Гая Луция Флора, прожил шестнадцать лет и семь месяцев… Кто на эту могилу будет какать или писать, на того разгневаются боги земные и подземные.

Действительно, именно потому, что эти места малолюдны и изобилуют памятниками, за которыми так удобно спрятаться, они часто служат путешественникам туалетами.

И не только: легко встретить и проституток, занимающихся своим ремеслом. Причина проста: в точности как в наше время, по этим удаленным дорогам перемещаются в основном люди, путешествующие по делам, плюс к тому можно уединиться между могилами, дабы сохранить все в тайне…

Небоскребы для богатых мертвецов

Таким образом, можно «напрямую» познакомиться с людьми, жившими в прошлом. Как с простыми, так и с более могущественными семействами. Мы можем в этом убедиться, продолжив прогулку по трирскому некрополю.

Некоторые склепы на этих кладбищах высятся подобно небоскребам: они похожи на квадратные башни, заканчивающиеся заостренной вершиной на двадцатитрехметровой высоте. Богачи, имевшие при жизни самые большие и красивые дома, после смерти продолжают роскошное существование… И сегодня можно видеть эти сооружения, особенно в одном месте — археологическом музее Трира (Rheinisches Landesmuseum). Многие относятся к III веку, но мы можем обоснованно предположить, что и во II веке были им подобные.

Порой это настоящие произведения искусства. С множеством вырезанных в камне сцен, представляющих покойных при жизни, занятых своими повседневными делами. Ни одно из них не выбрано случайно… Эти сцены всегда «статус-символы». Они разворачиваются перед нашими глазами.

Самый удивительный факт: стараются рассказать, как семейство разбогатело, часто показывая, не без бахвальства, даже кучки монет. Например, мы видим сидящего за столом родоначальника и клиентов или слуг, выстроившихся цепочкой с мешками, полными монет, которые они высыпают на стол. Покойник изображен в момент, когда он, подобно заправскому счетоводу, со скрупулезной точностью ведет запись всех своих доходов в большой учетной книге.

Порой на другой стороне склепа можно встретить изображение супруги покойного, сидящей на плетеном стуле с высокой спинкой (совершенно таком же, как наши!), пока рабыни тщательно причесывают ей волосы. В другом месте мы видим, как учитель преподает отпрыскам семейства языки (в богатых семьях все владели двумя языками: латынью и греческим, не считая местного наречия, а также знали и другие предметы).

Все эти сцены нарисованы красками в духе «наивной живописи» — лазоревой, красной, желтой, зеленой — с тщательной проработкой каждой детали.

Разумеется, не упускают случая вырезать в камне гору амфор, часто служащую навесом для надгробия. Они изображаются лежащими друг на друге, в идеальном порядке, как апельсины на рынке. Вот источник богатства покойного: виноторговля. И мы обнаруживаем еще одну необыкновенную деталь: на всех амфорах надето «платье» из плетеной соломы, торчат лишь горлышко и ручки. Понятно, это способ избежать их повреждения при перевозке. А нам неизбежно приходят на ум наши оплетенные бутыли для вина. Ведь их защищают подобным же образом. Возможно, этот обычай, примеры которого постоянно присутствуют у нас перед глазами, дошел до нас со времен римлян — настоящая археологическая древность!

Убить отца?

Еще один могильный памятник вдоль дороги привлекает внимание: он сделан в форме римского судна, нос, рассекающий волны, украшен двумя глазами. Спереди, как на драккарах викингов, торчит голова дракона. Сзади, на «закрученной» корме, — морда медведя. Можно заметить много гребцов, а посередине корабля — пять огромных винных бочек… Покойник сидит в лодке и указывает рукой на бочки, будто говорит: «Посмотрите, сколько вина мне удалось продать… Представляете, как я обогатился?» Сегодня никто бы не изобразил себя на могиле подобным образом, но в то время, когда единственное, что важно, — деньги и общественное положение, эта сцена — нормальное явление…

Можете представить, какие мысли роятся в голове юноши на коне. В обществе, столь одержимом конкуренцией и оценивающем человека только по его «счету в банке», сыновья богачей оказываются в невыгодном положении. Пока их отец жив, они находятся под его опекой и властью и не могут ни в малейшей степени распоряжаться имуществом и располагать собственными средствами. Что нормально, пока они молоды. Но дело становится неудобным и щепетильным, когда отец-долгожитель продолжает держать в своих руках власть над имуществом, а у сыновей тем временем уже пробивается седина. Пока отец жив, положение сохранится неизменным.

Ничего удивительного в том, что нередко кто-то из сыновей покушается на отца. Порой мотивом являются долги: убить отца, наняв киллеров или с помощью яда, означает получить наконец доступ к семейному сейфу и расплатиться с кредиторами.

Эти мотивы Македониан, человек, живший при Веспасиане, приводит в оправдание отцеубийства. История наделала шуму, и Сенат провел закон (Senatus consultum Macedonianum), запрещавший кому бы то ни было давать деньги в долг лицам, все еще находившимся под отцовской властью…

Чем же рискует сын, убивший отца? Наказание ужасно. Виновного засовывают в мешок с живой змеей, петухом, обезьяной и собакой. Отверстие мешка зашивают, а мешок бросают в реку.

Это наказание осуществлялось в Риме множество раз: имеются сведения о нем и при Константине, и при Клавдии, который, по словам Сенеки, «засунул в мешок» за несколько лет больше отцеубийц, чем все его предшественники…

Замерзшее вино

Юноша въезжает в город. Он этого не знает, но в будущем то место, где он находится, будут фотографировать тысячи туристов, съехавшихся со всех уголков света, чтобы посмотреть на римские развалины Трира. Возможно, этот город — самый впечатляющий археологический памятник римской эпохи в Северной Европе. В частности, эти въездные ворота являются его настоящим символом. Их называют Porta Nigra, то есть «черные ворота». Они состоят из двух башен высотой соответственно в три и четыре этажа, с бесконечными аркадами и проемами. Сегодня, проходя под ними, испытываешь определенное волнение, представляя, сколько римлян делало это