Должен заметить, что ни один человек — не историк с головы до пят; точно так же, как не бывает ни писателей, ни святых. Речь можно вести только о том, чем ты занимаешься, а не кто ты есть: пишешь, проводишь исторические разыскания или творишь добрые дела — и так далее. Громкие слова оставь для других: Роберт Фрост говорил, что титулом «поэт» тебя могут лишь наградить.

Поверь, можно прожить всю жизнь без всякой уверенности, годится ли для тебя — для твоего подлинного «я» — подобный титул: Поэт. Звезда. Гений. Преступник.

Ли

* * *

От: "Смит" ‹[email protected]›

Кому: "Теа" ‹[email protected]›

Тема: Привет

Теа

Я отсканировала математические таблицы, скинула на компакт и отослала тебе Федэксом — загружать и скачивать пришлось бы до новых веников: сканировать и копировать пришлось целые сутки. Нельзя никого попросить, чтобы на них взглянули, — бред, по-моему, но Джорджиана ужас как трясется, лишь бы никто ни о чем не пронюхал, пока мы с помпой не объявим во всеуслышание. Больно уж она преувеличивает: вряд ли кому до этого столько дела. Она даже и на твой счет тревожилась, но я ей сказала, что ты моя сексуальная рабыня и бояться нечего.

Ли мне написал. Я ответила. Пока все нормально. Да, это чуднО, но не так, как ты думала. Вот это-то и чуднО. Думаю, со временем нам будет что сказать друг другу. А если не скажем, вот это и будет чуднее всего.

* * *

От: "Теа" ‹[email protected]›

Кому: "Смит" ‹[email protected]›

Тема: RE: Привет

скажешь скажешь поверь мне тогда и посмотрим мне все это не нравится но его электронный адрес посылать в фбр не стану у них он и без того есть или им наплевать мне тоже насчет него я только хочу чтобы тебе не было больно

в университете весенние каникулы ОНЕ все разъехались по домам или по квартирам и я целые вечера одна только с моим в ух ты черт

т

* * *

От: "Смит" ‹[email protected]›

Кому: "Теа" ‹[email protected]›

Тема: в

Милая, я привезу тебе новый в. Особо Оригинальный с Отдушкой.

Собираюсь взглянуть на бумаги Ады в Оксфорде. Джорджиана хотела поехать со мной — «отправимся вместе, дорогуша», — но семейные дела ее отвлекли. Не особо сожалею. Но немного боязно ехать одной. Оксфорд. Чувствую себя Сельской Мышью, только без Городской, которая показала бы мне все блага и все опасности. Чтобы меня не съели живьем. Вчера ночью мне это и приснилось: будто я вхожу внутрь чего-то огромного, темного и сердитого (во сне места могут быть сердитыми) и не могу найти выхода, и некому мне подсказать, и вообще никому до меня нет дела. Наверное, такие сны приходят из детства, когда взрослые не обращают на тебя внимания, а ты не можешь объяснить, почему тебе страшно.

Пиши мне. Скажи мне, что я храбрая — и я такой буду.

Смит

На юго-западном берегу Шотландии, между океаном и горами — в несуразном соседстве с домом, построенным в прошлом столетии, — стоят руины Аббатства, перед которыми простирается Парк, где некогда смыкались кронами могучие деревья, а олени щипали траву и поедали яблоки. Из середины небольшого озера в гранитном обрамлении, служившего местом забав для прежнего лорда, который любил пускать по нему игрушечные флоты и разыгрывать потешные сражения, не извергается больше блистающий водяной столб. Этот прелестный водоем составлял меньшее звено в цепи озер: там в урочную пору собиралась Водная Дичь, а окружал его обширный дубовый лес, что с одинаковым равнодушием давал приют мелкой дичи и питал желудями свиней. Лес вырубили, озера вышли из берегов, и вода затопила местность, ставшую болотистой пустошью, безрадостной и труднопреодолимой.

Сюда, в этот дом, после месячного путешествия по южным краям, прибыли лорд Сэйн и его сын Али — отныне его сын не только в соответствии с законами Природы, но и с законами Англии: задержавшись в Лондоне, Сэйн позаботился о том, чтобы заручиться всеми необходимыми документами об усыновлении и прочими бумагами с надлежащими Пунктами и Параграфами, снабженными всеми печатями и заверенными свидетельствами, должным образом подписанными и зарегистрированными. Тем самым был устранен — как представлялось лорду Сэйну — изъян его брачного союза с Владелицей поместья. Ибо, частенько бывая навеселе в краткую пору Ухаживания за своей избранницей, руки которой он в итоге добился, лорд Сэйн не вполне уяснил, что все ее земли перейдут к ее наследникам без права отчуждения — и, буде он сам наследника не породит, вся собственность, по смерти владелицы, возвратится ее дальним Родичам, еще не вышедшим из младенческого возраста, а за супругом сохранится лишь небольшая денежная часть (под залог которой им были взяты в долг деньги — и уже потрачены). Лорд Сэйн, изучив на трезвую голову и с помощью юристов эти сложные обстоятельства, установил, что наследнику рода, законному отпрыску леди, вовсе не обязательно быть ее прямым отпрыском; и таким образом, согласно письменным свидетельствам и удостоверениям, сын его светлости становился наследником владений приемной матери, учрежденных в качестве заповедного имущества. Сколь часто мы невольно запутываемся в лабиринтах нашего неведомого будущего — единственно вследствие того, что рассеянно читаем присланные нашими посредниками документы и беспечно-равнодушны к мольбам внимательно выслушать разъяснения! Жизнь — вся наша жизнь — заключена в этих бумагах, как в романах заключен сюжет; и если мы бегло пробежим страницы, на последней нас поджидает гибель!

С другим препятствием на пути к свободе действий лорду Сэйну справиться было труднее: все названные земли и права собственности, совокупно взятые, не приносили прибытка, достаточного, чтобы поддерживать старинное поместье в надлежащем состоянии — особенно когда доход сократился после оплаты с процентами прежних долгов его светлости, а также благодаря евреям и комиссионерам (и комиссионершам, хуже всех прочих), которые держали его долговые обязательства, позволив погашать их ежегодными Выплатами, хотя средств на них уже не было. Итак, лорд Сэйн, когда не впадал в расточительность, волей-неволей принужден был выколачивать деньги на покрытие расходов, причем достичь баланса ему удавалось далеко не всегда. Продать вековую усадьбу он не мог — однако в его власти было распродать все, что в ней содержалось: этому он и посвятил несколько последних лет. В былые времена дом изобиловал золочеными зеркалами и пуховыми перинами, книжными шкафами с множеством томов, огнестрельным оружием в витринах, китайским фарфором и фарфором из Франции — лорд Сэйн разницы между одной чашкой и другой не видел или не желал видеть, зато господа Кристи видели — они-то и распродали домашних рейнольдсов, каналетто и неллеров, пренебрегши прочими. Наконец, расставшись со всеми излишествами, хозяин приступил к распродаже медных дверных замков, свинцовой облицовки оконных рам, каминных досок и потертых ковриков из-под спящих собак.