– Да. – Мартелл с отсутствующим видом смотрел перед собой. – Будем надеяться.

Они немного прошли в молчании. Впереди высился собор.

– Винчестер – красивый город, – заметил Мартелл в отважной попытке поддержать беседу. – Вам он нравится?

Адела ответила, что да. Рассказала о недавних мелких городских событиях, о тех, кого они встретили по дороге, – обо всем, что могло ненадолго его отвлечь. И она видела, что он благодарен. Но чуть позднее она заметила, что ему хочется вернуться к своим мыслям, а потому замолчала, и они обошли Сент-Свитун в тишине.

– Ребенок ожидается в начале лета, – сообщил он вдруг. – Мы ждали так долго.

– Да.

– Моя жена – замечательная женщина, – добавил он. – Отважная, нежная, добрая. – (Адела молча кивнула и на это. Что ей было сказать? Что ей известно: его жена робка, скудоумна и порочна?) – Она верна. Она предана мне.

В сознании Аделы с ужасающей живостью всплыло воспоминание о леди Мод, стоящей рядом с Тиреллом; зрелище того, как его рука касается ее груди.

– Разумеется.

Какой он добрый! По ее мнению, так он слишком хорош для леди Мод! Однако деваться Аделе было некуда, и она молча потакала его самообману.

На обратном пути к ее дому они сказали немногим больше и подходили к городским воротам, когда увидели конный отряд и среди всадников безошибочно узнаваемую внушительную фигуру еврея.

Мартелл устремился вперед, но резко остановился и обернулся.

– Моя дорогая леди Адела, – он взял ее руки в свои, – благодарю, что разделили мое общество в такое время. – Он с подлинной нежностью заглянул ей в глаза. – Ваша доброта так много значит для меня.

– Это был сущий пустяк.

– Что ж… – Он замялся. – Я знаю вас совсем немного, но чувствую, что могу говорить с вами.

Говорить с ней… Взглянув на его мужественное лицо со следами печали, она еле удержалась, чтобы не сообщить правду. Ей ужасно хотелось сказать: «Вы беспокоитесь о женщине, которая вас совершенно недостойна». О небеса, подумала она, будь я на месте леди Мод, то любила бы вас, чтила бы вас! Она была готова прокричать это.

– Я всегда буду рада помочь вам в любое время, – ответила она просто.

– Благодарю вас. – Он улыбнулся, почтительно наклонил голову и решительно зашагал по направлению к всадникам.

Больше она не увидела его. Еврейский врач уехал с ним и вернулся неделей позже, обязанный, как она узнала, оставаться в Винчестере до Пасхи, на которую ожидали прибытие короля. Адела порасспросила и выяснила, что, хотя леди Мод была еще жива и чудом до сих пор не потеряла дитя, еврейский врач не сумел сказать, выживет она или нет.

Прошли еще дни. Слегка потеплело. Адела все размышляла и размышляла.

Затем рано утром, оставив хозяйке письмо, она в одиночестве выехала из Винчестера. В письме, намеренно расплывчатом, она умоляла подругу молчать и обещала вернуться к завтрашним сумеркам, но не сообщила, куда направляется.

Годвин Прайд был весьма доволен собой. Он стоял у своего дома, держа в руках веревку, к которой была привязана бурая корова. На это взирали его жена и трое детей. С интересом смотрела и сидевшая на изгороди малиновка.

Семья Годвина Прайда перезимовала довольно неплохо. В конце осени он забил бóльшую часть свиней, которых откормил желудями, и засолил мясо. От кур были яйца, от нескольких коров – молоко; имелись сушеные овощи и яблочное варенье. Как член общины Нью-Фореста, он также мог пользоваться правом добычи торфа, и это обеспечивало его семью топливом. Прайды уютно устроились в своем домике, их немногочисленное поголовье скота пережило зиму, и весну Годвин Прайд встретил в хорошем настроении.

А еще он купил новую корову.

– Приобретение было выгодным, – заявил Прайд, вернувшись из Брокенхерста.

– Да ну? Сколько же ты заплатил? – спросила жена.

– Не переживай. Это было выгодно.

– Нам не нужна еще одна корова.

– Она знатно дает молока.

– А ходить за ней придется мне. Так откуда ты взял деньги?

– Не думай, забудь.

Она сохраняла подозрительный вид. Дети молча глядели. Малиновка на изгороди тоже казалась слегка озадаченной.

– И куда мы ее денем?

Зимой, имела она в виду. Он что, построит новый коровник? Для еще одной коровы на их маленьком участке действительно не было места. Поскольку в прошлом году его поймали на незаконном огораживании, она надеялась, что муж не попытается увеличить его вновь.

– Тебе нельзя расширять участок, – сказала жена.

– Не тревожься. У меня есть еще кое-что на уме. Я все это обдумал. Все.

И хотя Прайд отказался откровенничать, он выглядел как никогда довольным собой. Даже малиновка, казалось, пребывала под впечатлением.

И ему не причинял ненужного беспокойства тот факт, что он приобрел корову, повинуясь порыву, что плана не было, не было и никакой идеи, где разместить ее на следующую зиму. Впереди были слишком долгие весна и лето, чтобы думать об этом. Иногда, как отлично знала жена, он вел себя как маленький мальчик. Но если она собиралась спорить дальше, то шанс ей не представился.

Так как именно в этот момент появилась Адела, которая направила к ним свою лошадь.

– Ну и какого дьявола ей нужно?! – воскликнул Годвин Прайд.

Было далеко за полдень, когда две фигуры спустились с плато равнины Уилверли – огромной приподнятой вересковой пустоши протяженностью почти в две мили, на которой под открытым небом паслись пони. Адела ехала следом за Годвином Прайдом, указывающим направление. Он делал это с крайней неохотой.

Облака расходились, чтобы обнажить в синеве серебряный серп убывающей луны. В воздухе уже ощущалось весеннее тепло. Адела была рада вернуться в Нью-Форест, пускай и слегка боялась своих действий.

Они двигались на запад от центральной части Королевского леса, вверх через пустошь, и теперь были милях в четырех от Брокенхерста. Впереди виднелась дубовая роща. Прямой путь привел бы их в большую лощину, где находилась мрачная деревушка Берли, поэтому они свернули направо – немного лесом и вниз по склону, известному как Берли-Рокс. Они пересекли большой пустынный и заболоченный луг и выехали на тропу, которая вела по краю какого-то торфяника.

– Справа от нас торфяник Берли, – пояснил Прайд. – Впереди – еще один, Уайт-Мур. А это, – он указал на пригорок с одиноким деревом, которое, казалось, отрешенно махало руками, – Блэк-Хилл.

Тропа вдруг свернула влево, ведя вниз к ручью с быстрым течением и крутым изгибом, напоминающим крюк в руке.

– Протока, – сказал Прайд.

Справа вдоль ручья тянулась болотистая местность, поросшая мелкими дубами, остролистом, березками и непроходимыми зарослями кустарника. А сразу за ними на отшибе находилось неряшливое скопище хижин и лачуга с крышей, сооруженной из веток, прутьев и мха, сквозь которые просачивались струйки дыма.