Шестой. Короткая стрелка замерла на цифре шесть.

— Вторая степень, а может, и больше… Воистину неожиданно и очень похвально. — Нортон-старший выпрямился. — Азалия! Позаботься о Дейле, кажется, ее сейчас стошнит…

Дейла и впрямь выглядела неважно. Няня обхватила ее за плечи и осторожно вывела из комнаты.

Василиса осталась на диване одна, если не считать мирно посапывающих рядом братьев.

Нортон-старший неторопливо повернулся к Василисе. Глаза их встретились.

— Кубок! — приказал он.

Василиса медленно подошла. Ее рука чуть дрожала, когда она протягивала отцу кубок. Нортон-старший наполнил его до краев:

— Пей!

Елена неестественно выпрямилась, чуть подавшись вперед: голубые глаза опасно блестели. Марк хрустнул пальцами, выдавая немалый интерес к происходящему.

— А… это не слишком много? — спросила Василиса с опаской. Жидкость мрачно плескалась в кубке; кажется, отец налил ей раза в два больше, чем остальным.

— Не бойся. — Нортон-старший насмешливо скривился. — Часовым зельем нельзя отравиться.

Василиса поглядела на жидкость и внезапно осознала, что не хочет это пить. Ее охватило странное, волнительное чувство: казалось, выпей она это — жизнь неотвратимо изменится.

ВСЕ БУДЕТ ПО-ДРУГОМУ.

— Не буду пить! — И Василиса опустила кубок.

— Пей! — неожиданно рявкнула Елена. — Иначе я сама залью это зелье в твою глотку!

— Не буду! — зло выкрикнула Василиса и разжала пальцы. Но кубок не упал — он просто завис в воздухе, из него не вылилось ни капли зелья.

— Спасибо, Марк, — произнес Нортон-старший.

Марк кивнул, устало встряхивая кистями, как будто он только что играл на пианино.

— Ты будешь наказана за непослушание, после… — сказал Нортон-старший и добавил, обратившись к Елене: — Я попрошу вас с Марком выйти… Хочу поговорить с дочерью наедине. Господин Мандигор, конечно, остается.

Елена явно хотела возразить, но передумала.

— Хорошо, — произнесла она ледяным тоном, кивнула Марку и, прошуршав бархатным подолом, скрылась за дверью. Марк, заинтересованно оглядываясь, вышел следом.

— Если ты не выпьешь зелье, — спокойно произнес Нортон-старший, — я не дам за твою жизнь и гроша. Каждый ребенок в нашей семье проходит испытание на часовую степень. Таков закон.

— Я не из вашей семьи! — выпалила Василиса. — Я ничего не понимаю, все вокруг говорят загадками, угрожают… Мне здесь не рады! Поэтому я хочу знать, почему ты вдруг решил вспомнить обо мне? Зачем? — Василиса от волнения опять перешла на «ты».

— Прекрати истерику, — посоветовал Нортон-старший, усаживаясь в кресло, где только что сидела Елена. — Если бы ты не была членом нашей семьи, то не присутствовала бы на посвящении. И не забывай, у тебя моя фамилия… Я не мог воспитывать тебя здесь, со своими детьми, чтобы уберечь. Можно даже сказать, что я спас тебя.

— Здесь что-то не так, — сказала Василиса, но уже не так уверенно.

— Если ты выпьешь наконец зелье, все будет хорошо… Ты мне веришь?

Василиса взглянула на отца: да, ей бы хотелось ему верить. Но теперь она больше доверяла словам Эрика.

— Я хочу знать, что будет со мной дальше, — произнесла Василиса. — Что будет, если я тоже буду иметь какую-то там степень.

— Позвольте, я расскажу об этом, — неожиданно вмешался человек в шляпе.

— Сделайте одолжение, Мандигор, — кивнул Огнев, устало откидываясь на спинку кресла.

Господин Мандигор снял шляпу в свете канделябра сверкнула лысина.

«Так вот почему он носит шляпу», — невольно подумала Василиса.

— Маленькая леди, вы принадлежите к очень известной и знаменитой семье, — начал этот лысый благожелательным тоном. — Я наслышан об истории вашего рождения и уверен, когда придет время, ваш отец посвятит вас в подробности… Поверьте, многие эфларцы мечтали бы родиться в семье часовщика, чтобы иметь возможность пройти испытание на часовую степень.

— Кто такие часовщики? — мигом спросила Василиса. — И что за эфларцы?

— Часовщики — это те, кому посчастливилось родиться с даром, — терпеливо пояснил Мандигор. — Даром, мгновенно вводящим человека в сонм избранных. Часовщикам поклоняются все люди: ремесленники и крестьяне, торговцы и даже воины… А также все без исключения эферные существа — существа, созданные мыслью часовщика… Все они обязаны служить часовщику, потому как он — избранный Временем. Высший.

— И еще, если у тебя окажется часовая степень, — вмешался отец, — ты сможешь наконец увидеть Эфлару.

— Да-да, — подхватил Мандигор, — только часовщик может совершить переход по часовому мосту, лестнице или зеркальному пути… Простой человек может переместиться между мирами только с посторонней часовой помощью.

Отец не сводил с Василисы пристального взгляда. Лицо у нее опять начало заливаться предательской краской. Сердце бешено застучало, пытаясь выпрыгнуть из груди.

ОНА УЖЕ БЫЛА НА ЧАСОВОМ МОСТУ.

— Что опять с тобой? — вкрадчиво спросил отец.

— Я не хочу на Эфлару, — ответила Василиса, чувствуя, что лицо ее пылает. — Я хочу уйти отсюда. Хочу в школу, к друзьям, просто ходить на гимнастику, поехать в летний лагерь… Мне не нужна ваша Эфлара!

— К сожалению, теперь это уже невозможно.

Повисла напряженная пауза.

— Первый раз вижу такое нежелание обрести часовую степень! — Мандигор не терял искренней надежды образумить Василису. — Если у тебя будет хотя бы третья, девочка моя, ты сможешь учиться в Школе светлых часов, пройти двенадцать эферных кругов, стать великой часовщицей! Правда, каждый может, в силу личных причин, отказаться от испытания и просто заснуть — навсегда забыть о часодействе.

— Как Эрик и Ноель? — тут же спросила Василиса. — Я тоже так хочу.

Нортон-старший недовольно поморщился, кинув на Мандигора убийственный взгляд. Тот смутился и отступил к камину.

— Я всего лишь представитель РадоСвета, — смиренно пробормотал Мандигор. — Решайте сами.

— Конечно, ты можешь, как сообщил почтенный Мандигор, отказаться от испытания. Но тогда я буду вынужден направить тебя в специальный приют до выявления твоих способностей. Думаю, госпожа Мортинова согласится лично заняться твоей судьбой.

Василиса почувствовала себя совершенно несчастной. Нет, только не Елена… Отец верно рассчитал: что угодно, лишь бы не оказаться во власти этой ужасной женщины.

— Хорошо, я выпью это кошмарное зелье, — угрюмо сообщила Василиса.

Мандигор облегченно вздохнул, а отец кивнул, скрестив руки на груди.

Василиса взглянула на прозрачные часы, схватила продолжавший висеть в воздухе кубок и в несколько глотков осушила его. Как ни странно, напиток оказался тягучим и ароматным, похожим на сироп, но не сладкий.