С тем Лукин и уехал.

Нормально работать не получалось. Вместо этого думал об обиженной беременной жене, оставшейся дома. Узнавал у Таи – Ольга так и не приехала в редакцию. Часа через полтора Егор позвонил сам. Но абонент оказался вне зоны доступа. Удивленному изучению трубки помешал

Валера, вкатившийся в кабинет Лукина с самым довольным выражением лица.

- Меня жена назад домой взяла! – торжественно объявил он с порога.

- Поздравляю, - хмуро сказал Егор.

- Одним «поздравляю» не отделаешься! – Щербицкий прошел к столу и уселся напротив Лукина. – Выпить че есть? Ай, черт, бросил… Короче, я в гостинице был, чемодан собирал – ну ты помнишь про Грузию? Развеяться, отдохнуть, начать работу над моей рубрикой… И тут звонят мне с ресепшена: «К вам пришли». А кто ко мне может прийти, а? Ну, кроме

Аровина, но этот придурок только бухать горазд.

- Вот так сама пришла?

- Это ж Алка! Ей что? Много надо, чтобы прийти? Типа ты Алку не знаешь!

Завалилась в номер, масштабы сборов оценила и одной репликой обломала мне Грузию. Знаешь, какая реплика была?

- Ну?

- «Раз чемодан собрал, то домой поехали». Каково, а? Драматургия на уровне Чехова!

- На уровне, - подтвердил Егор.

- А я чё? Дурак – сопротивляться? Взял чемодан и говорю: «Поехали!»

Короче, помирились мы, Лукин! – Щербицкий радостно засмеялся и удовлетворенно откинулся на спинку стула.

- О работе думать в состоянии?

- Да я сейчас о чем хочешь думать могу. Я книжку придумал, Егор! Он будет капитаном дальнего плавания. А она – дочкой владельца его корабля. И вот он всегда будет плавать, а она всегда будет ждать. Отец, конечно, против. Потом война начнется, он уйдет в военный флот… Его ранят, выхаживать будет какая-нибудь баба левая. Он на ней женится. Пройдут годы… Блин, по-бабски как-то, да?

- Пиши под псевдонимом, - усмехнулся Лукин.

- Думаешь?

- Уверен. Что с колонкой, беллетрист?

- Говорю же! Я два очерка написал, вот принес! Читать будешь?

- Потом. Ты оставь.

- Ага… слушай, а как тебе псевдоним типа… Валерия Фишер, а? Мне пойдет?

- Ты просто вылитая Валерия Фишер, - расхохотался Егор. – Учти, эксклюзив – наш!

- Да это все Алка… - Валера замолчал и, кажется, задумался. А потом сокрушенно выдал: - Слушай, ну я дебил, да? Не было же у нее ничего с тем музыкантом, вот чего это я?

- Кто тебя, Щербицкий, разберет.

- Переклинило! – переклинивало Валеру регулярно. Его на редкость некрасивая жена устала увещевать, что, кроме него, такое сокровище едва ли кому-то сдалось. Но Щербицкий был неумолим в своей ревности.

Теперь он смотрел на друга и улыбался абсолютно счастливой улыбкой. -

Слушайте, приезжайте к нам как-нибудь, а? Алка вареников налепит. Ты ж ее вареники любишь.

- Как-нибудь приедем, - Егор покосился на телефон. Тот молчал все это время, не желая очнуться смс-кой о возвращении абонента на связь.

- А в Грузию мы все-таки с ней вместе поедем, просто попозже… вот книгу закончу, и поедем… У меня сейчас стадия обдумывания деталей, - продолжал разглагольствовать Щербицкий. – Сам понимаешь, процесс…

- Может, лучше сначала Грузия – потом книга?

- Да вот… И Алку выгулять, и вообще… Работать же и там можно…

- Можно, только про кавказский темперамент не забывай, - снова развеселился Лукин.

- Ты дурак? Я больше в жизни! Хватит! Наелся! – именно так Щербицкий говорил после каждого примирения с супругой.

- Да, да, да… Я так и подумал.

- Ржешь?

- Я? Никогда! – Егор кивнул в подтверждение своих слов и торжественно добавил: - Клятву приносить?

- Обойдусь! Но знаешь, какая это благодать – в собственной кровати проснуться?

- Догадываюсь. Слушай, тебя Алка не потеряет?

- Она в парикмахерской.

- Мастер – женщина? – поинтересовался Лукин, подперев голову рукой.

- Я не уточнял, - всполошился Щербицкий. – Она не сказала, а я не уточнял… Черт! Ты думаешь?..

Егор пожал плечами.

- Надо ее забрать оттуда… И типа внимание… и типа проверю?

- Стратег!

- Ага… Ладно, - Щербицкий быстро вынул из кармана флэшку и положил ее на стол перед Лукиным, вскакивая со стула и разворачиваясь к выходу: -

Очерки здесь. Выберешь, что больше понравится. Я погнал. Ольке привет!

Дверь хлопнула.

Егор схватил телефон и, услышав снова стандартную фразу оператора, уже через пять минут выезжал с редакционной парковки. По дороге продолжал набирать номер Оли, хотя и понимал, что это глупо. Но вдруг?

Вдруг разрядился, вдруг глюк на вышке, вдруг перезагружала…

«Вдруг» оказалось тем, о чем Лукин со всей его профессиональной фантазией и подумать не мог. В пустой квартире его ожидало письмо.

«Я уехала к родителям. Ввиду твоей загруженности не стала просить

провожать меня до аэропорта – вызвала такси. Мне нужно подумать о

том, как жить дальше. Надеюсь, то время, пока меня не будет, ты тоже

проведешь с пользой. Не звони мне и не приезжай. Со мной все будет

хорошо, но нужно прийти в себя и успокоиться, прежде чем подавать на

развод. Это должно быть взвешенным решением, как ты понимаешь.

Удачи!

Оля».

Из плотно сжатых губ Лукина вырвался глухой звук, похожий на рык. Оля продолжала идти напролом по выбранному пути, не обращая внимания на мелочи, остающиеся на обочине. Сейчас такой мелочью оказался сам Егор.

Он рванул пополам бумагу, на которой ярко синели ровные строчки, выведенные рукой жены, и крепко сжал в кулаке. «Подавать на развод»!

Так просто и обыкновенно. Из-за надуманной причины.

Отбрасывая измятое письмо в сторону, через полминуты Лукин просил в трубку, сдерживая злость, бушевавшую в нем:

- Тая, купи мне билет на ближайший рейс в Париж. Текущие встречи передай Марценюку. Витю предупреди, чтобы он отвез меня в аэропорт.

Все остальное – по телефону.

Общеизвестным фактом было то, что из всех людей на земле больше всего

Оля любила своего отца. Того самого, который французский дипломат.

Мать, олимпийская чемпионка по фигурному катанию, на эту любовь даже не пыталась претендовать. Все и без того было предельно ясно.