Большими глотками пью шардоне, позволяя своим мыслям самим прийти к нужному заключению. Потому что на самом деле все довольно просто. Нам с Дэном нужны сюрпризы. Именно так. Мы должны удивлять друг друга. Нам нужно встряхнуть наш брак, потешить друг друга, бросить друг другу вызов мириадами маленьких сюрпризов. И тогда шестьдесят восемь лет пролетят со свистом на огромной скорости. Вот оно!

Дэн увлеченно болтает с Тоби, на меня даже не смотрит. Но выглядит изможденным, замученным (похоже, это заметила только я). Значит, нужно что-то, что поднимет ему настроение, заставит его улыбнуться, а может, и рассмешит. Что-нибудь забавное, но при этом необычное. Что-нибудь романтичное. Чего он совсем от меня не ждет. То, что удивит его.

Вот только что? Слишком поздно устраивать приватный танец (на самом деле он их терпеть не может!). Но неужели я ничего не могу сделать прямо сейчас, что хоть на время излечило бы нас от нашей хандры? Еще глоток ужасного шардоне, и ответ как на ладони. Простой и ясный, как и все лучшие ответы.

Достаю блокнот и склоняюсь над столом – сочиняю любовное стихотворение.

Ты можешь удивиться,

Прошу тебя, не стоит.

Ведь то, что я тебя люблю,

И ткань времен не скроет.

Пусть будем рядом только мы

Всю эту бесконечность.

И не разрушит той любви…

Останавливаюсь, смотрю на возникшие будто из ниоткуда строчки. М-да, поэтического дара у меня никогда не было. Весь запал прошел. Как же мне закончить?

«Отмеренная нам вечность», – наконец пишу я. Рисую сердечко со стрелой и пару поцелуйчиков, как в старых девичьих дневниках, затем складываю листок в маленький прямоугольник, чтобы тот запросто мог поместиться в карман.

Остался вопрос: как тайно подсунуть Дэну мое стихотворение? Дожидаюсь, пока Дэн отвернется, и ловко забрасываю листочек в карман его пиджака, который висит на стуле. Когда он найдет его, сначала удивится, что это такое, затем медленно развернет и непонимающе уставится на строки, что согреют его душу. Надеюсь, что согреют. Все-таки мое стихотворение – не шедевр, но ведь истинные чувства важнее, правда?

– Хочешь ириску? – Тоби предлагает мне что-то из бумажного пакетика. – Сам приготовил. Тебе понравятся.

– Спасибо. – Беру ириску и с удовольствием кидаю в рот. Через пару секунд понимаю: лучше бы я этого не делала. Мои зубы склеились! Я не могу жевать, не могу говорить. Во рту будто огромный липкий кляп. Что за ерунда такая?

– Ну да, они немного вязкие, – говорит Тоби, видимо заметив мое онемевшее лицо. – Я называю их «Прощай, челюсть!».

Бросаю на него злобный взгляд в стиле: «Спасибо, что предупредил!»

– Тоби! Ты должен был заранее об этом сказать, – строго отчитывает его Тильда. – Не волнуйся, – поворачивается ко мне, – растает через минут десять-одиннадцать.

Одиннадцать минут?

– Итак, всем внимание! – возвращается к микрофону Дэйв. Должно быть, уже разрешил спор между девушкой и «фиолетовыми». Жизнерадостность и веселье его куда-то улетучились, видимо, ему, как и нам, уже не терпится все закончить. – Двигаемся дальше, следующий вопрос был: сколько актеров сыграло Доктора Кто в культовом сериале? И ответ: тринадцать.

– Неверно, – тут же взвыл толстячок в фиолетовом поло. – Их сорок четыре.

Дэн опасливо смотрит на него.

– Не может этого быть, – вставляет он. – Слишком много.

– Доктор Кто был не только в сериале от Би-би-си, – с важным видом выдает «фиолетовый».

– Вопрос был про сериал, – подает голос девчушка за соседним столиком. – И вообще, их четырнадцать. – Был еще один, Военный Доктор. Его играл Джон Херт.

– Слушайте, – встревает осажденный со всех сторон Дэйв. – Листы с ответами у меня, и тут написано…

– Нисколько не сыграло, – выкрикивает Тоби. – Это вопрос с подвохом. «Доктор Кто» – это название сериала, а не персонажа. Персонажа называют просто Доктор. Выкусили? – добавляет он, страшно довольный собой. – Видели бы вы ваши лица, все те, кто написал номер. Мне бы фото в инстаграм выложить с хэштегом «boomkanani»[23].

– Нет, это распространённое заблуждение. – Мужчина в фиолетовом поло бросает на Тоби уничтожающий взгляд. – Их сорок четыре, как я и сказал. Озвучить полный список?

– Кто-нибудь написал «тринадцать»? – упорно продолжает Дэйв, но его никто не слушает.

– Кто вы вообще такие, черт вас возьми? – выкрикивает мужчина в цветастой рубашке и с красным лицом за дальним столиком. Его враждебный взгляд направлен на «фиолетовую» команду. – Это должна была быть дружеская викторина, а вы приперлись сюда в своих чертовых поло и спорите со всеми…

– Ох, не любишь незнакомцев, – издевательски протягивает «фиолетовый». – Прошу прощения, Адольф.

– Как ты меня назвал? – тяжело выдыхает мужчина в цветастой рубашке и отпихивает в сторону стул.

– Как слышал. – «Фиолетовый» тоже встает и угрожающе двигается в сторону «цветастого».

– Нет, я не собираюсь на это смотреть, – говорит Оливия. – Пойду покурю.

Она надевает Дэнов пиджак, затем в недоумении смотрит на пиджак Саймона (в полутьме бара пиджаки кажутся почти неотличимыми) и обратно на тот, который на ней.

– Постойте-ка. Саймон, это твой пиджак? – кивает она на тот, что на стуле.

– Пиджак Саймона сейчас на тебе, – сразу отвечает Дэн. – Мы поменялись стульями. Ему захотелось со спинкой пониже.

Лишь спустя пять секунд до меня доходит: я что, положила свою любовную лирику в пиджак Саймона?!

– У тебя есть зажигалка? – Оливия засовывает руку в карман и достает мой бумажный прямоугольник. – А это что такое?

Разворачивает, и лицо ее становится бледным как полотно. Только не это! Я должна все объяснить. Пытаюсь разжать зубы, чтобы что-то сказать, но предательская ириска, как назло, склеила их, как клеем «Момент». Отчаянно машу руками, пытаясь привлечь внимание Оливии, но та все еще смотрит на бумажку с выражением крайнего отвращения на лице.

– Опять? – наконец выдыхает она. – Саймон?

– Что «опять»? – поворачивается Саймон, который все это время увлеченно следил за перепалкой «фиолетового» с «цветастым».

– Ты обещал мне! – Голос Оливии полон такого презрения. Я готова провалиться сквозь землю от стыда. – Саймон, ты обещал, что больше никогда!

Она размахивает стихотворением у него перед носом. Саймон вчитывается, лицо его белеет с каждой строчкой.

Я пытаюсь схватить бумажку и привлечь их внимание, но Оливия в упор меня не видит. Глаза ее полыхают гневом.

– В первый раз это вижу! – оправдывается Саймон. – Оливия, ты должна мне поверить! Я понятия не имею… ик… кто… ик… мог… – Бедняга аж начал заикаться.