– Но глиссадные огни…

Хотелось закрыть глаза руками и закричать, но Вирджиния упорно продолжала смотреть вперед на полосу, слушая голос компьютера:

– 50, 40, 30, 20, 10…

Ее придавило к спинке кресла. Хотелось машинально схватиться за РУДы и потянуть их вниз, включить реверс и слышать шум обратной тяги. Ее это успокаивает. Отец не любит реверс, а она – наоборот.

Самолет загудел – Саид как будто услышал и исполнил ее желание.

– Добро пожаловать в Денпасар, – грустно прошептал Саид, но Вирджиния расслышала.

– Надеюсь, мы пробудем здесь недолго.

– Боюсь, что долго. – Он отстегнул ремни безопасности.

Все. Теперь их ждет неизвестность. На сколько они застрянут? Вирджинии не хотелось находиться в этом месте дольше получаса. Но он прав: они не могли вернуться домой, возможно, кто-то из них уже заражен.

– Как ты себя чувствуешь?

Сколько раз он задал этот отвратительный вопрос? Когда спрашивают подобные вещи, люди бессознательно стараются найти больное место и начать жаловаться. Нет, у нее ничего не болело, а жаловаться хотелось. Но не ему. Ему никогда не понять ее душевного состояния. Болела душа. Она не могла забыть то, что случилось на борту пару часов назад.

– Отлично, и не задавай больше этот вопрос. – Сказано было грубо. В ответ он бросил на нее гневный взгляд. – Никогда не спрашивай меня об этом.

Ему и не хотелось, но она женщина, а женщины слабее, о них нужно заботиться. Вирджиния держалась, но он видел, что девушка расстроена. Бледные губы, потухший взгляд… Не расплакалась, потому что хочет казаться сильной. Эмоции для пилота – непозволительная роскошь. Но в летной карьере бывают разные случаи, этот – просто неприятный пустяк.

– Хорошо, – единственное, что он произнес. – Надеюсь, нам подадут трап, не хочу выпускать надувные – это обойдется авиакомпании в круглую сумму.

Хотелось наорать на него. Хотелось выпрыгнуть из самолета без трапа и бежать подальше. Но куда? Сегодня любая дорога приведет обратно к капитану.

– Прикажи им, и они исполнят любое твое желание, – с сарказмом ответила Вирджиния.

Он улыбнулся и вышел на связь с диспетчером.

Тела двух пассажиров вынесли в последнюю очередь. Потом появились люди в белых халатах со странными приборами в руках. Они проверяли экипаж на наличие повышенной температуры тела, но все оказалось в норме, и их отпустили.

– Мне кажется, я в аду, – прошептала Вирджиния, спускаясь по трапу.

– Это я в аду. – Саид шел следом, думая о том, что ему сейчас придется созвониться с отцом. Возможно, Мухаммед поможет и вышлет частный самолет. Но… лучше этого не делать еще пару дней. Потерпеть и присмотреться к своим людям. Стюардессы имели тесный контакт с пассажирами и, скорее всего, заражены. Он не знал, какой инкубационный период у болезни. Никто не знал.

Аэропорт встретил их тишиной, как будто вокруг все вымерло.

– Мне не с кем оставить сына, – сказала Милена старшей стюардессе. Как только они прилетели, она сразу принялась звонить. – Как назло, все подруги в рейсах.

– Может быть, позвонить соседям? Вы в хороших отношениях?

– Это индийская семья, но я не доверяю им. Ричард – самое ценное, что есть в моей жизни.

Саид молчал, слушая их разговор. Он наблюдал за Вирджинией и видел ее волнение. Она переживала за чужого ребенка больше, чем за себя.

– Я позвоню крестному, – произнесла она, доставая мобильный телефон и привлекая к себе внимание двух стюардесс, – он заберет Ричарда к себе. Я надеюсь, что он не сильно занят. Жаль, что мои родители в Лондоне, они бы точно помогли.

– Не надо крестному, – голос Саида заставил Вирджинию замереть с телефоном в руке, – моя сестра заберет его. Говори адрес.

Бледными губами Милена прошептала адрес, и Саид повторил его в телефон. Он говорил на арабском языке, но Вирджиния понимала некоторые фразы. Он просил сестру приехать и забрать Ричарда. Он, Саид Шараф аль-Дин, просил за чужого ребенка! Ее собственный телефон чуть не выпал из рук. Она посмотрела на стюардесс и увидела их удивление. Они молчали, слушая капитана, не понимая ни слова. А капитан рассказывал о том, что случилось. Его улыбка на губах заставила ее еще больше удивиться. Она следила за каждым его движением и не узнавала. Саид любит сестру. При разговоре с ней он еще ни разу не нахмурился. Даже печальные новости он рассказывал спокойно и расслабленно, и от звуков арабской речи Вирджиния тоже расслабилась.

Она вспомнила родной дом. Пустой, одинокий дом на берегу залива. Закат и азан, призывающий к молитве. Шум волн, перебивающий этот голос, и порыв ветра, уносящий его временами. Хотелось оказаться там. Это ее дом. Дубай – ее дом. Арабский город среди пустыни, гордый и величественный, как этот мужчина. Саид напомнил о нем. И его речь тоже.

– Все в порядке, – наконец произнес капитан на английском, и Вирджиния вернулась к реальности. – Моя семья позаботится о нем, можешь быть спокойна.

Милена заплакала от счастья. Саид нахмурился, не одобряя такой реакции. Женщины кинулись к ней, а он отошел в сторону. Он искал взглядом хоть одного работника аэропорта, но внезапно повстречался с другим взглядом – голубым, чистым и очень удивленным.

– Шукран, – произнесла Вирджиния. – Это на тебя не похоже. Мы благодарны тебе.

Проходя мимо, он на секунду остановился рядом:

– Ты просто меня не знаешь.

Она пожелала бы и дальше его не знать. Пусть останется загадкой. Он бесчувственный мусульманин, наследник трона – этого будет достаточно.

Саид отошел от нее и продолжил поиски хоть одной живой души. Куда они дели пассажиров?

– Нас обслужат? – внезапно рявкнул он. От его крика Милена перестала плакать, а остальные вздрогнули.

На месте капитана Вирджиния тоже бы закричала. Все они перенервничали и устали, а усталость делает людей агрессивными. Уставший араб – это бомба с часовым механизмом. Она выросла в Дубае и прекрасно это знала. Лучше не заставлять их ждать.

Бог услышал ее молитвы раньше, чем бомба взорвалась. К ним вышел пограничник и, увидев раздраженного капитана, дал им выход в город. В город, где сейчас царила инфекция.

– Что за заболевание? – произнес Саид, нахмурив брови. – Ваша медицина совсем не умеет