тотчас же лишился министерского поста. Вся его партия сразу покатилась под гору. Вот неукоснительное действие Высшей Справедливости! Наконец и я получил (много позже всех других) пресловутый циркуляр из Нью-Йорка за подписью Л. Хорша. На полученной мною бумаге стоит дата 10 января. Тотчас я переслал Вам точную копию этого циркуляра. Имею основание думать, что он значительно сокращен по сравнению с теми циркулярами, которые получили другие лица: например, в бумаге, адресованной мадам де Во, заключалось, как она мне в свое время говорила, предложение сотрудничать с новым учреждением. Как Вы увидите из копии циркуляра, они сообщают, что здание Музея еще в феврале 1935 года было передано Институту Искусств и не принадлежит более Музею; культурная деятельность якобы продолжается, но уже под эгидою этого Института, и соответственно переменено и название Бильдинга. Затем следует самое гнусное заявление о том, что мистер и миссис Хорш, мисс Э. Лихтман и мистер Ньюбергер прекратили всякие сношения с Вами и не признают более Вашего водительства. Затем сообщается еще, что секретари Уоллес, д-р Г. Боргес и проф[ессор] Магоффин вышли из Комитета Пакта. Вот все, что они мне сообщают. Вы можете себе представить, какое впечатление подобная литература за подписью того, кто был председателем Музея, могла произвести на людей малодушных и пугливых. Когда они прочли, что в Нью-Йорке Ваши же ближайшие сотрудники „но лонгер аксепт“[106] Ваше лидерство, здешние маловеры тотчас заключили: этому должны быть очень глубокие и важные причины, следовательно, подумали они, надо поскорее спасаться, пока, мол, их самих не заподозрили во всех грехах…» Затем следует описание происходящих в нашем помещении выставок и лекций, а также подтверждение того, что все наиболее ценные группы и люди твердо с нами. Теперь, вероятно, Шкл[явер] уже получил Ваше сильное письмо, о котором мы Вам телеграфировали. Конечно, упомянутый циркуляр предателей содержит в себе несомненную клевету, ибо к чему иначе упоминание о том, что четверо индивидуумов не признают моего лидерства. На это можно бы им сказать, что действительно я не могу водительствовать ими с тех пор, как они задумали присвоение чужих шер. Не думают ли адвокаты, что делаемое ими упоминание о четырех лицах, отрицающих лидершип[107], а также рассылка циркуляра уже являются составом клеветы? Сообщите соображения по этому поводу. Еще раз напоминаю из моего прошлого письма, как в Бельгии за одно неправильное название масоном присуждено сто тысяч бельг[ийских] франков. Можно ли оставлять безнаказанной клевету, ведь порочение имени подобно убийству?

18. II. Получился пакет от Зины с рядом ценных копий бумаг и со статьей Грамматчикова. Очень хорошо, что и у Вас находится так много ценнейших писем, ведь все они пригодятся в деле, чтобы тем более изобличить весь предательский вольт-фас Леви и его сателлиток. Посылаем Вам при этом письме и новую уточненную версию статуса картин и аннекс[108] к ней, который, наверное, даст хороший материал для размышления адвокатам. Также прилагаем маленькую скорбную шутку о яйце динозавра — и такие грустные размышления приходят в голову. Посылаем также копию письма, полученного нами от «Ассосиэтед Пресс» в Калькутте. Из этого письма видно, что клевета распространилась гораздо шире, нежели опровержение. В конце концов, следует потребовать, чтобы опровержение появилось всюду, где проникла клевета, и на таких же видных местах, иначе нельзя считать опровержение достаточным. Каково мнение адвокатов по этому поводу? Посылаем также и копию циркуляра, полученного Шкл[явером]. Как видите, для него оно составлено более осторожно и кратко, нежели другим, но все же более чем странно включение в циркуляр четырех имен отступников, из которых два по Мастер-Институту вообще самозванцы. Ведь не могли же они быть назначены двумя голосами Леви и его жены. Можно себе представить, сколько вреднейшего самозванства распространяется этими индивидуумами. Интересно, когда же, наконец, Эрнст, если он серьезный адвокат, поймет, что ему неприлично защищать такую неправую сторону? Ведь нельзя же самовольно завладевать шерами, чужой собственностью и искоренять двумя голосами против пяти первоначальных основателей. Вся гнусная махинация с таксами должна возмутить каждого порядочного человека. Итак, до апреля пусть адвокаты всячески укрепятся, а Комитет Друзей найдет возможности своих активных выступлений. Нам нечего бояться широкой гласности, ибо дело правое, и этот Крестовый поход за культуру будет историческим. Шлем Вам всю бодрость и отвагу.

Сердцем и духом с Вами,

Р[ерих]

28

Н. К. Рерих, Е. И. Рерих — Г. Плауту и Г. Дэвису*

18 февраля 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Уважаемые господа,

Настоящим мы уполномочиваем Вас возбудить судебное дело против г-на Луиса Хорша и г-жи Нетти Хорш, 310 Riverside Drive, Нью-Йорк, чтобы добиться возвращения двух наших акций Мастер-Института Объединенных Искусств.

Подтверждаем, что телеграфировали Вам вчера о тех же действиях.

Искренне Ваши,

Николай Рерих, Елена Рерих

В этот день, 18 февраля 1936 г., передо мной, магистратом первого класса, лично предстали известные мне Николай Рерих и Елена Рерих, которых я знаю как вышеупомянутых персон и которые оформили вышеуказанный документ в моем присутствии и должным образом подтвердили мне, что сделали это.

29

Н. К. Рерих — З. Г. Лихтман, Ф. Грант и М. Лихтману

19–21 февраля 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 38

Родные З[ина], Фр[ансис] и М[орис], оценили ли адвокаты, как преднамеренно Леви порвал со мною отношения? Повторяю, что если человек кончает неответственную телеграмму свою выражением «райтинг конфиденшиал»[109], то каждый здравомыслящий поймет, что следует конфиденциальное письмо. Если бы это «райтинг» относилось к этой же телеграмме, то она просто бы начиналась со слова «конфиденшиали»[110]. Значит, и в этом случае было какое-то преднамерение и вызывание провокационное. Но самое важное то, что в самой телеграмме, копию которой Вы имеете, не было ничего конфиденциального, да и сам мой дневник, в котором лишь упоминалось о получении телеграммы, был послан на имя самого же Леви. В этом можете видеть ту же провокационную преднамеренность, как и во всех его действиях в этом деле. Насильственное завладение чужими шерами ведь тоже даст адвокатам определенный образ мысли о Леви. Конечно, сейчас адвокаты сделают что-то решительное с таксами, и очень хорошо, что Фрида так определенно понимает, насколько злонамеренно подстроено и это дело. Теперь адвокаты имеют достаточное освещение и по этому поводу. Ведь не будет же само Правительство участвовать в злоумышлениях Леви. Да, брич оф трест, предательство, самое ужасное преступление. В местных газетах это всегда называется «криминал брич оф трест».

Уже [на] три дня запоздала воздушная почта из-за