– Нам еще доведется увидеться.

– Я что – опять?..

Старуха улыбнулась:

– Нет-нет, при лучших обстоятельствах.

– Как это?

– Ты придешь ко мне. Ладно, не думай об этом. Езжайте.

– Деньги я вышлю.

– Ты мне понравилась. Ты славная. А у меня никогда не было внучки и правнучки. Одни мальчишки в роду. Вырастают – женятся, рожают опять мальчишек!

– Вот это да!

Старуха обняла ее. Несколько сотен долларов, которые Кейт сжимала в кулачке вместе с бумажкой, на которой был написан номер счета и банк, придавали ей уверенность в том, что все происходящее – не сон.

– Спасибо вам большое за все! Но…

Стоя за порогом и машинально вглядываясь в рисунок ковров, среди которых она провела три тяжелых ночи, Кейт наконец вспомнила, какой вопрос ее мучил все это время, не давая покоя и постоянно ускользая из памяти.

– Ответьте мне: какое имя я кричала, когда мне снился тот кошмар?

– Бернар.

Медленно-медленно, как собака, которую что-то очень заинтересовало, Кейт склонила голову на бок, почти положив ее на плечо:

– Ка-ако-ое?

– Бернар, – повторила старуха, улыбаясь. – Езжай, Кейт. Все у тебя будет хорошо! Удачной дороги.

В Остине, попрощавшись со старухиным внуком и поблагодарив его, Кейт первым делом кинулась в туалет посмотреть на себя в зеркало. Увиденное потрясло ее до глубины души. Из зеркала на нее смотрела оборванка в грязной потрепанной куртке, которую старуха кое-где подлатала, в растоптанных пыльных «казаках», но в неожиданно чистых джинсах, будто снятых с кого-то другого, потому что они теперь стали ей велики на размер. Венчала изображение взлохмаченная грязная голова со следами сажи на волосах, сами волосы висели ровными прямыми сосульками, словно специально залитые лаком для сохранения такой формы.

– Ультрамодная прическа, – пробормотала Кейт. – Но, держу пари, что в первый класс меня не пустят!

И еще не очень хорошо понимая, что делает, она схватила флакончик с жидким мылом, опустила голову под кран и стала мыть волосы. Потом, испытывая некоторое облегчение, больше оттого, что в туалет пока никто не зашел, чем от своих манипуляций, Кейт несколько минут простояла под автоматической сушкой для рук, используя ее как фен, и, наконец, взглянула в зеркало. Полусырая прическа стала прежней, зато голова почему-то начала сильно чесаться. Кейт некоторое время размышляла, не прополоскать ли волосы еще раз, например, с жидкостью вот из этого флакончика, но потом заставила себя больше не проводить экспериментов, по крайней мере, до своего парижского парикмахера. С облегчением вздохнув, она отряхнула куртку, протерла сапоги, после чего вышла из туалета и направилась ко второй вожделенной вещи: к телефону.

Постояв внутри кабинки для международных переговоров, она задала себе вопрос: а кому она может позвонить в Париже? Кого предупредить, что она жива-здорова, что завтра все-таки придет в университет? Кейт вздохнула, вышла, позвонила отцу по простому автомату и села в кресло думать… До рейса было еще больше часа, ей не хотелось ни есть, ни пить, ей хотелось использовать этот час, чтобы понять: кому она там вообще нужна? В университете ей надо кого-то предупредить, что она не исчезла совсем, что она есть и всей душой стремится сдать тесты. Но кому звонить? Бернару? Они обменялись телефонами, когда сидели в ресторане, перед встречей с Жаном. Жан… Вот странное существо… Интересно, почему он был вежлив и даже нежен с ней, когда наткнулся на вечерней дороге? Может, на него нахлынули воспоминания: все-таки столько времени они провели вместе в Техасе, да еще Спесси не мог от нее отойти… А во сне она почему-то звала Бернара… Может, она, сама того не осознавая, доверяет больше своему новому другу?

– Алло, Бернар?

– Да. – Голос был мягкий и немного сонный.

– Я… Это Кейт Морган. Помните, мы тогда еще…

– Кейт! Вот это сюрприз! Откуда вы звоните? Куда вы… куда ты опять скрылась? Тебя не было на экзамене, и вообще?.. Что с тобой?

– Я сейчас все объясню. – Она вдруг поняла, что бесконечно устала и ей, в общем-то, все равно, поймет он ее или нет.

– …Кейт, да какие к черту тесты? Главное – что ты жива, с тобой все в порядке и ты возвращаешься. Может быть, мне тебя… Какой у тебя рейс?

Она назвала.

– Кейт, я буду тебя ждать…

Она повесила трубку и, приободренная неожиданной поддержкой Бернара, решила, что выспится в самолете, а в жизни все не так уж и плохо.

– Кейт, милая, наконец-то вы вернулись! – Бернар без всяких околичностей схватил ее в объятия и, совершенно не спрашивая разрешения, прижал к себе, окутав зачем-то еще и полами пальто.

– Мы опять на «вы»?

– О, нет, конечно!

Ей было стыдно за свой немытый вид, от нее пахло костром и сажей, казалось, на весь аэропорт, но она с радостью прижалась к его плечу. Ее так редко за последнее время кто-нибудь прижимал к себе!

– Отвезти тебя домой?

– Да, мне омерзительно все, что на мне находится, и я сама тоже. Если бы ты знал, что я пережила! Где я только не валялась!

– Валялась? Ты меня пугаешь.

– Скорее, тебе будет смешно, чем страшно, если все узнаешь… – А сама подумала: неужели я ему буду все это рассказывать?

– Пойдем к моей машине. – Бернар светился от счастья. Он крепко держал ее руку и не отпускал, хотя она и не собиралась исчезать.

– Это твоя машина? – опешила Кейт, потому что они остановились около той самой машины, на которой за Бернаром всегда приезжала таинственная женщина.

– Моя.

– А как же та женщина? Я думала, это ее автомобиль.

– Нет. Она просто иногда ездила на ней, когда мы были вместе.

Он сказал «были», отметила Кейт.

– Не ожидала, что у тебя красная машина.

– А какой она должна быть?

– Ну… Ты такой серьезный, у тебя должна быть солидная машина какого-нибудь скучного цвета.

– Я серьезный? Это я-то серьезный? – Бернар расхохотался так заразительно, что у Кейт тут же появились сомнения в его серьезности. – Скоро ты поймешь, что была не права.

– А почему я это скоро пойму?

– Ну хотя бы потому, что я намерен продолжить с тобой дружбу и показать свой несерьезный характер. Идет?

– Идет. – Она улыбнулась ему краешком губ, неуверенно, пристыженно посмотрев в глаза.

И у Бернара сразу защемило сердце: такой Кейт ему нравилась еще больше: кроткой и беззащитной. А она откинула голову на спинку сиденья и прикрыла ладонью глаза:

– Господи, как я устала! Это самый безумный Новый год в моей жизни!.. Интересно, когда-нибудь у меня наступит штиль?