– Выкидыша? – перебиваю я ее, без способности переварить то, что она сказала позже.

– Не волнуйтесь. С плодом все в порядке. Лучиана даже захотела узнать пол, – улыбается она. – Ему уже семнадцать недель, так что открылся нам. Это мальчик.

– Семнадцать недель? – переспрашиваю, прикидывая, сколько же месяцев назад ее обрюхатила какая-то собака, которую я буду медленно зубами на куски рвать. – Мальчик?

Больше всего хочется, чтобы сейчас из всех дверей выскочили операторы, а ведущий торжественно воскликнул, что я герой шоу «Розыгрыш».

– А вы, наверное, папа? – Она переводит взгляд за мое плечо – туда, где стоит Фаза.

– Вряд ли, – отвечает он в своей мерзлой манере.

– Извините, – осекается врачица и снова все внимание уделяет мне. – Лучиана очень худая, у нее токсикоз. Организм ослаблен, а нагрузка с каждым днем растет. Отсюда и кровотечение. Но мы быстро поправим ее здоровье. Вы можете ехать домой…

– Я хочу поговорить с ней.

– Сейчас нельзя. Дайте ей отдохнуть. Приезжайте утром.

Я делаю шаг вперед, пугая врачиху, но рука Фазы опять останавливает меня.

– Организуйте для Романа Алексеевича койко-место, – велит он. – Уверен, здесь это осуществимо. Он очень любит своих племянников и места себе находить не будет в стенах дома. Войдите в его положение. Он в долгу не останется.

Она выдыхает, озираясь по сторонам.

– Хорошо, идемте.

– Вот видите, – тихо произносит Фаза, когда мы направляемся за врачицей, – еще один плюсик в вашу карму.

– Шлюха племянница? – шиплю я.

– Ваша любовь к племянникам с не самым покладистым характером. Люди без ума от скандалов. Они посплетничают о Лучиане, а потом будут вздыхать, какой вы распрекрасный дядя, что ночами не спали, сидя у ее больничной койки. В пример вас будут ставить, превозносить.

Я в восторге от трезвости его ума и рациональности, но как же он, сука, проглядел, что какой-то пидарас драл мою племянницу?! Едва врачица провожает нас в комнату отдыха с двумя диванами, холодильником и телевизором, как я толкаю его к стене и рычу:

– ТЫ ЗНАЛ?!

– Допустим, – совершенно бесстрастно отвечает Фаза.

– Поясни-ка мне, тупому.

– Теоретически я мог догадываться, но на догадках далеко не уедешь. И если вы заметите, босс, у меня и без того много работы, а за вашими детьми приглядывает Вера. Почему бы не спросить с нее? А я пока покопаю. Семнадцать недель не такой уж большой срок. Обязательно найдутся следы.

– Я и без тебя соображаю, что все следы в моем окружении. Она же никуда без охраны не выезжает. Нарой мне все: каждый шаг всех, с кем она контактировала в то время. Уволенных из-под земли достань.

– Крысу живьем брать? – спокойно спрашивает он, будто я его в магазин за макаронами сгонять отправляю. Даже мне не по себе становится от этой машины-убийцы.

– Живьем, – цежу сквозь зубы. – И телефон мой привези.

– И мой, – вмешивается в разговор Артур, располагаясь на одном из диванов.

– И его, – киваю я.

– Я у всех дверей парней из охраны выставил. Двоих в отделение отправлю. Учтите, босс, они вас не пропустят.

Я усмехаюсь от его наглости:

– Серьезно? Своего босса?

– Вы забываетесь, они мои подчиненные. Сами дали мне над ними власть. А я не позволю вам опорочить свое имя. Вы на эмоциях девчонку придушите, потом всю жизнь проклинать себя будете. Захотите кулаки почесать, о своей училке вспоминайте, – советует он и выходит из палаты.

Черт, Бабочка, прости, я так и не прочитал твое сообщение…

Он так и не прочитал мое сообщение… Лишил меня сна и покоя, гнусно посмеявшись. Раскусил мой блеф и использовал мое же оружие. Заставил поверить…

Какая же я дура!

Проверяю телефон каждую минуту, потом каждые пять минут, потом – пятнадцать, полчаса, час. Даже в школе на уроках заглядываю в мессенджер при любой возможности.

Не отвечает. Не пишет. Не звонит. И Артура в школу сегодня не отправил. Наверное, так испугался, что решил спрыгнуть. Чувствую себя последней идиоткой. О чем я только думала, признаваясь ему в интимных вещах?! Я замужняя женщина, уважаемый учитель! Повелась на сладкие песенки какого-то соловья. Боже!

Едва раздается звонок с последнего урока, дети расходятся, а я хватаю телефон и удаляю сообщение и у себя, и у него. Раз он полчаса не смог вытерпеть в ожидании ответа, то нет смысла на что-то надеяться. Пусть теперь гадает, что же я ему написала.

Никак не могу сконцентрироваться ни на проверке тетрадей, ни на родительском собрании. Еще и Елена Михайловна напоминает о предстоящем педсовете.

– Не забудьте подготовиться. Нужно представиться коллегам.

– Да, конечно, – киваю я без особого энтузиазма. – Елена Михайловна, а Роман Алексеевич Чеховской не сообщал вам о переводе Артура в другую школу?

– О переводе? – удивляется она. – Нет. А должен был? Не удалось индивидуальное занятие?

– Просто Артура сегодня не было на занятиях…

– Так выясните – почему, – строжится директор. – Вы же не первый день работаете, Дарья Николаевна. Знаете, что все пропуски учащихся должны контролироваться.

– Извините. Конечно, я выясню. Сейчас у меня родительское собрание. Надеюсь, Роман Алексеевич придет. Если нет, то обязательно созвонюсь с ним.

– В следующий раз суетитесь с утра. Мало ли что с ребенком!

Какой замечательный день! Самое время получить первый выговор от нового начальства и окончательно разбитой отправиться к свекрови, чтобы Степа потом месяц высказывал мне, какой кислой я была в гостях у его мамы.

Неизбежно и то, что на родительском собрании, на котором Чеховской, естественно, не появляется, я веду себя не так, как хотелось бы. Кажется, слишком жестковата и дезориентирована. Я с трудом формулирую ответы, путаюсь, запинаюсь, и у родителей явно складывается не самое лучшее впечатление обо мне. На лицах некоторых так и застывает вопрос: «И эта недотепа учит мою деточку?» Приходится извиняться и объяснять, что я очень волнуюсь. Я беру их своим креативным подходом к урокам и мероприятиям, и нам удается разойтись на позитивной ноте, не смотря на то что значительную часть времени обсуждалось поведение Артура Логинова. Чеховской даже в свое отсутствие – центр внимания. Все бы отдал, чтобы увидеть и услышать, как одна из мамочек-одиночек вступается за него и откровенно врет, что ее дочь очень хорошо отзывается об Арти.

Эх, зря стараешься, дамочка! Даже будь Чеховской здесь и положи на тебя глаз, ничего тебе не светит. Затащит в постель, получит свое и забудет, как звать.

Попрощавшись с последними уходящими родителями, я опускаюсь в кресло и выдыхаю, беря телефон. Прятаться от реальности глупо. Как бы она ни наступала себе на горло, я не должна проявлять слабость. Пересилив себя, отыскиваю контакт «Чеховской Р А» и стискиваю зубы в желании переименовать его в «Урода». После нескольких глубоких вдохов жму на значок трубки и прислушиваюсь к монотонным гудкам. При каждом из них мое сердце делает тяжелый удар и едва не останавливается. Как же это нелепо – звонить ему после вчерашнего! Решаю, что если не примет вызов после пятого гудка, скину и все школьные вопросы впредь буду решать с Лучианой и Верой Ивановной.