Что бы, однако, могли значить суесловие, брань и пустоглаголание наших ораторов-краснобаев? Неужто, не приведи Господи, маячит творческое угасание или, как его… не упомню, как называется? Вроде климакс? Да можно ли, сокровенные мои, быть такому? И уж не полагаете ли вы, что книге следовало бы зваться не «Минеральным джазом», а «Творческим климаксом»? Пожалуй, и сейчас еще не поздно взять, да и переименовать ее, и какая облеченная плотью и кровью тварь может нам в этом воспрепятствовать? Во всем свете не отыщется силы, могущей не позволить мне этого. Впрочем, при чем тут недопущения и запреты, ну их, ей-богу! Мне самому не нравилось выбранное название. Оно ведь, название, как издревле повелось, суть слово или сочетание слов, коим надлежит по мере сил и возможностей прежде и ярче всего иного выпятить и выявить то, что кроется под обложкою или, если рубануть очень уж коротко, вместить в себя смысл всего сочинения. Ну, так какое же, стало быть, господа, предпочтительнее дать название повествованию, дабы оно вобрало в себя все сгрудившееся нагромождение, и в каком заключено больше толка — в «Минеральном джазе» или в «Творческом климаксе»? Что это вы, господа, притихли? Затрудняетесь выбрать одно всего из двух? Право, забывчивые мои, как попросишь, так и не выжмешь из вас ни слова! Как сговорились. Впрочем, что ж это я давлю на вас, принуждаю вас выбрать? Кому, как не вам самим, знать свое дело. Ну так и знайте! Я же решаюсь переименовать свою книгу в «Творческий климакс» и… О покорнейше вас прошу, не принимайтесь за кляузы! Высказались бы, когда было надобно, теперь же уж поздно, и ничего не переиначится, клянусь местом упокоения царя царей, повелительницы нашей Тамары и отсеченными за веру сосцами царицы и мученицы Кетеван. И вообще пора закругляться с этой темой, закончить и увенчать ее. Мишка с Шамугиа вот-вот продавят кнопки звонков, между тем цель этой главы коснуться пары-другой деталей. Коснулись, однако же, не пары-другой, а чуть не букета, соцветия, притом со всем проникновением и тщанием, и многажды, а не единожды. Так что можем ответственно, с распахнутою душой — памятуя, что отныне у книги не одно, а два названия: то, коему вы отдаете предпочтение, стало быть, первое, и второе, почитаемое мною своим и только своим, — воротиться к повествованию.

Досточтимые господа, настоятельно рекомендую вам пропустить при чтении предлежащую главу и переключиться прямо на следующую. По правде, она и спервоначала не предназначалась к тому, чтоб быть загнанной в сию книгу, однако по причине водянистости и жидковатости, что роднит ее с предыдущими главами, не превосходя их по удельному своему весу, ниже уступая по легковесности, к тому же, как уже успелось заметить, всякое из моих соображений, попав на бумагу, становится, скорей, государственным, нежели собственным моим достоянием, отчего я и принужден оставить главу сию здесь в неприкосновенности и ненарушимости, питая надежду, что вы, послушные разуму, примете мою рекомендацию в соображение и ни за что главу не прочтете. И если кого черт дернет с любопытством ткнуться-таки в нее, то, льщусь упованием, равнодушными она вас не оставит и если не удовольствует и не обогатит, то лишить ничего не лишит, разве что целомудрия.

Ну так вы и сами, зеницы очей моих, видите, на обложке красуется из двух именно то название, каковое вам больше пришлось по сердцу, и из-за коего мне, должно быть, сейчас выскажут укоризну: если, мол, я не держал в голове переименования творения, то для чего и сам лез из кожи, аргументируя его надобность, и донимал вас, настаивая на выборе. Причин для сего, разлюбезные, оказалось немало, в доказательство чего следуют пункты: а) не выпускаемое вами из рук сочинение, скорей, ваше, нежели мое, книгочеи, понеже, выражаясь окольно, читать его выпадает вам, а не мне. К тому же, заприметивши на прилавке, допустим, две разные книжицы — «Минеральный джаз», господа, и «Творческий климакс», — свой выбор, подозреваю, вы остановите на первой, а не на второй. Что греха таить, я и сам поступил бы так же. Оттого что первое слово названия настраивает и намекает на то, что будто бы дело касается учебного пособия по чему-то, обладающему целебными свойствами (минералы, общеизвестно, прямо кишат ими, этими свойствами). Леченье всегда рождает в сознании представление о заманчивом, как то: о грязевых ваннах, о клистирах с соком граната, и неужто все мы выродились до той крайней степени, чтоб отныне нам не пришлось уминать собой ложе по приятнейшей и уважительнейшей причине и по ней же, увы, глотать с ложечки отвратительное снадобье, и так далее, распочтенные, и тому подобное. А от ложечки до судка, трудно ли припомнить, всего шажок, и тем более кратенький, что нежиться в неподходящее время в постели и лизать нарочно припасенный под одеялом судок — любимейшее из занятий наших с вами соотечественников. Стало быть, первое слово заглавия напирает на склонность души и сердца. Однако и второе не уступит ему в направленности: буги-вуги, спиричуэлс, чмо… найдется и еще кое-что. Все настраивает на приятное, соблазнительное. Веселье, музыка, танцы-шманцы, дудка и рожок и никакой печали, тоски. Так что же вкрадывается во второе слово заглавия? Тяга к увеселениям, развлечениям. Тяготение к… Ну, а что же они вместе, разом? Вместе они, господа, дают: вожделение + развлечение. Ну, как? б) при том, что первое из заглавий намекает-таки на некий соблазн, усладу, второе не направляет мысль ни на что. А если чуть заметно, слегка, вскользь и наводит ее, так лишь на то, что мы столкнемся с книгой неимоверно глубокой, серьезной, в коей речь пойдет о научных проблемах, культурных ценностях и о многом чрезвычайно важном и актуальном. А между тем серьезность и глубина что ни день, то вредоноснее и убийственней воздействует и на книгу, и исходя из этого на карман ее издателя. Все же то, что препятствует наполнению кармана, — и не только издателя, а хоть даже отца нашего небесного, когда бы дело касалось его, — никому, мягко говоря, не надобно и не желательно. А что не благодетельно ни кесарю (понеже кесари издавна приучены к пристальному и неослабному к себе вниманию, то мы подробнее остановимся на них несколько позже), ни Юпитеру, ни еще кому, не упомню, то не притягательно и быку. Стало быть, первое слово второго заглавия наталкивает на смысл вот какой: неприятность. Это что касается первой половины заглавия, со второй же, как тотчас и обнаруживается, дело обстоит и того неприглядней. Последнее ученое слово — слово греческое и означает ступень лестницы. В науке же этим термином означен период в развитии женщины, переходный от возраста зрелого к возрасту пожилому, когда угасает действие половых желез. Отсюда понятно, что вторая частичка заглавия указывает нам все на ту же злополучную науку и, стало быть, дает результат, почти сходный с результатом первого слова: неприятность. Совокупно же оба приводят к неприятному с неприятным. В конце концов получаем: неприятность + неприятность; в) сейчас суммируем результаты, полученные от обоих заглавий, и сравниваем между собой: «Минеральный джаз» оборачивается тяготением + усладой, что рождает в общем-то желательность. «Творческий климакс» же видится мне как неудовольствие + неприятность, а стало быть, нежелательность. В конечном же счете все сводится к неустранимой формуле: желательное» нежелательного. А над тем, что желательного у нас и впрямь всегда более нежелательного (что ж, так уж искони устроена природа земных существ) как для издателя, так не меньше того и для читателя, а в конце концов и для автора, долго ли надобно ломать голову? Итог же предшествовавших выкладок и расчетов неумолимо притягивает к варианту, в связи с коим повторю вам: первое заглавие вырвалось на обложку по милости того, что оно в первую голову предназначено вам. И когда вы добрались до этих слов, то благодарность должно воздать избранному вами самими заглавию. Иными словами, говоря прямо, а не окольно, без «Минерального джаза» вы не только бы не дотянули до этих строчек, но и вряд ли заглянули по простейшему хотя бы любопытству из задубевшего вкруг вас ложного мира в эту колыбель света и истины; г) мне, должно быть, бросят с досадою: взял бы во избежание всех этих страданий да и выставил бы на переплете оба заглавия. Ну, и задумывались ли вы, что бы из этого вышло? «Минеральный джаз, или Творческий климакс», или полная сумятица, галиматья и неразбериха. Вдумайтесь, разве не состоит сложившееся нагромождение из двух предельно одно от другого отличных метафорических словосочетаний? Ну, и когда же случалось, чтоб стоящие рядышком, плечо к плечу, метафоры не проглатывали с потрохами одна другую, так что ни по-одиночке ни на что не годятся, ни совместно? Не знаю, как вы, но мне не желалось, чтоб нелепица начиналась прямо с обложки. То есть где начиналась, там и кончалась бы. Разве и к нелепице не так же постепенно следует привыкать, как и к куреву? Подсунешь никогда не курившему набитую трубку, так он зайдется от кашля, после чего, если душа останется в теле, до конца дней не притронется и не коснется ничего, что дымится. И наконец заглавию надлежит не наводить на размышления, а побуждать прочтению книги — это я слышал от самого издателя, — и никто никогда не купит книгу, над заглавием которой придется раздумывать более положенных на то пяти секунд. (Следует помнить еще и о том, что издателям свойственна такая железная логика, что, как ни тщись, ничего не противопоставишь их убежденности. Я своими собственными ушами, к примеру, слышал их разноречивые мнения о разных заглавиях. «Кот в сапогах», например, в пять первых секунд бесспорно пробуждает в покупателе память о детстве, будоражит задремавшие в душе его страсти нежного возраста, ну, скажем, такие, как истязания кошек, пятнашки, салочки, прятки, казаки-разбойники. Душистый букет же воспоминаний сказывается на результатах: на пятой секунде он с восторгом покупает эту самую книгу. При том, что на протяжении тех же пяти секунд заглавие «Замок» формирует в нем представление о техническом учебнике, руководстве по архитектуре и зодчеству, в коем речь пойдет о пирамидах, обелисках, триумфальных арках, стелах, фронтонах, портиках и тому подобном, и посему он не покупает.) А если кто из покупателей примется промывать мозги и напрягаться не пять секунд, а чуть не до второго пришествия над тем, что могло бы значить «Минеральный джаз или Творческий климакс», то — должно быть, вы ни на минуту не усомнитесь — ни малейшего толка не доищется. Главное, однако же, то, что я поначалу просто хотел написать книгу и знать не знал, что именно должно мне выложить, да и бывало ли, чтоб я загодя знал, чему должно сказаться, и не дотянул ли до сего дня, так никогда и ничего не зная об этом? И даю голову на отсечение, если хоть малейшее имел я понятие, о чем поведу речь в следующей главе.