Каким бы сильным, мощным и терпеливым он ни был, но такого не выдержит. А этот и телесной мощи не имел, и железная терпимость в глазах его не скользила. Он сразу сел, заверещал по-птичьему своим высоким голосом, словно заплакал, и тут же громко выругался.

– Вот-вот! В школе почему-то не учат говорить матом, потому у взрослых дяденек это и получается так некультурно, – отреагировала на это Феня.

Носатый тип стоял неподалеку и думал, что все видел. Но он не сумел оценить точности и грамотности нанесенного удара, не увидел в нем отработанного профессионализма. Наверное, ему показалось, что женщина просто взмахнула рукой, чтобы удержать равновесие после толчка. Сама Феня, судя по всему, именно так и хотела представить свои действия.

Старший диверсант хохотнул над неудачливым товарищем, вразвалку шагнул вперед и тут же получил самый обидный удар, который мужчина может пропустить от женщины, – пинок между ног. Носатый субъект посинел, зажал пах двумя руками и с воющим стоном сел на пол.

Третий гость не увидел, как в первом случае кисть руки капитана Луспечаевой выстрелила в глаза противнику на манер головы атакующей змеи. Второй удар был нанесен не прямой ногой, а резко распрямляемой голенью. Так футболист бьет по мячу. Укроп не понял, что атака была классической и отработанной до автоматизма.

Сохраняя уверенность в том, что ни одна женщина не в состоянии с ним справиться, мужчина шагнул вперед, резко выбросил толстую руку и попытался схватить Феню за шею. Она легко ушла в сторону, одной ладонью захватила рукав прочной камуфлированной куртки рядом с кистью, второй уперлась в локоть и начала выталкивать его по траектории движения руки.

Если бы противник капитана Луспечаевой попытался освободиться, то просто порвал бы себе связки. Единственная возможность спасти руку и избавиться от боли, стремительно поднимающейся к мозгу, состояла в том, чтобы следовать в том направлении, куда его толкали.

Он так и делал, послушно наклонился и только в последний момент сообразил, что совершает переворот через голову и двумя ногами бьет в шею своему носатому командиру. В дополнение к первой тяжелой травме тот схлопотал и вторую, тоже очень нелегкую. Украинский диверсант носил обувь сорок последнего размера с жесткими и тяжеленными каблуками.

Тут со стороны капитана Луспечаевой последовал резкий удар пяткой сверху вниз в печень. Больше диверсант ничего не помнил. Он просто не выдержал болевого шока и потерял сознание.

А в прихожую уже торопливо входили офицеры спецназа ГРУ, которые прятались в соседней квартире. Их появление не было особо необходимым. Капитан Луспечаева блестяще справилась с делом одна. Впрочем, у нее не было при себе наручников, а офицеры заранее озаботились этим и быстро сковали руки гостей за их же спинами. Первая часть операции была закончена.

Два грузовика отбыли в ночь.

Все то, что они везли, было предельно быстро собрано по звонку полковника Селиверстова. В идеальных инструкциях так и прописано, но в жизни что-то подобное вообще-то случается крайне редко. Если всерьез рассматривать ситуацию, то надо признать, что весь груз смог бы без проблем уместиться и в одном кузове. Но грузовики нужны были в армии ДНР. После операции их предстояло оставить в батальоне комбата Ржавого.

Два миномета были спрятаны в специальные чехлы для переноски в пешем строю и много места себе не требовали. Их отправляли даже без дополнительной упаковки, каких-либо ящиков. Все остальное находилось в стандартной транспортировочной таре.

Запас беззвучных мин 3ВО35Е был удвоен, чтобы после возвращения боевой группы батальонные разведчики могли пользоваться «Галлами».

Георгий Игоревич сам занимался маркировкой ящиков, подготовленных для погрузки, проставлял номера фломастером прямо на крышках рядом с пломбами. Потом он еще раз позвонил майору Святославову и предупредил, как маркирован ящик с вооружением, затребованным для ДРГ.

Отправлялось то, что отставной майор просил ему привезти. В тот же ящик, где лежали мины-ловушки «МС-4», поместились и два пластиковых кейса с охотничьими блочными луками.

Селиверстов договорился с начальником учебки о том, что весь остальной груз останется в целости и сохранности до приезда боевой группы, опломбированный и невскрытый. Отдельное помещение в охраняемом здании Аркадий Валерьевич обещал обеспечить. Там никто не поинтересуется содержимым. Он сказал, что приготовит жилье для самих волкодавов.

Основная работа была сделана. А все вопросы оформления и следования до места назначения полковника Селиверстова не касались. Они решались соответствующими знающими людьми в самом ГРУ, которые и водителей инструктировали. Эти шоферы уже не однажды посещали Новороссию с гуманитарными конвоями и без них. Они считались людьми опытными, проверенными и работающими безошибочно.

Сама группа должна была отправиться на микроавтобусе, что значительно ускоряло время движения. Раньше он ехал в сопровождении грузовика, а то и двух. Теперь отцы-командиры решили, что один микроавтобус будет не столь заметен, не привлечет того внимания, которое мог бы вызвать вместе с грузовиком. В этом случае они составляли бы пусть маленькую, но колонну.

Действовать предстояло скрытно. Волкодавам уже было известно, что в штабе батальона Ржавого работает украинский крот. Правда, его уже вычислили с помощью аппаратуры, предоставленной ГРУ, но арестовывать не стали, дали ему возможность стать качественным поставщиком дезинформации. Он уже отправил ее, сообщил укропам о прибытии в батальон для нужд учебки ДРГ пары бесшумных минометов «Галл».

Прибытие группы из семи бойцов, да еще в сопровождении грузовиков, могло бы привлечь внимание этого крота. Тогда пришлось бы повязать его раньше времени. Это лишало бы ГРУ и командование батальона возможности дезинформировать противника. А ведь это так же важно, как и добыча конкретных, реальных сведений.

Машины заправились на базе волкодавов и отправились в путь только в половине третьего ночи.

Лишь после того как за ними закрылись ворота базы, полковник Селиверстов и бывший старший лейтенант Лесничий отправились спать. Общий подъем в шесть утра из-за них никто не отменял, но оба умели высыпаться за самое короткое время: служба давно к этому приучила.

Утром командиры ЧВК и боевой группы вышли из своих комнат свеженькими, готовыми продолжить подготовку к операции.

Всем волкодавам не так давно были выделены служебные квартиры в Москве. Им разрешили привезти туда семьи. Жены и дети бойцов в целях конспирации вынуждены были сменить фамилии. Но при подготовке к операции ночевать домой никто не ездил.

В семьях к подобному давно привыкли, как и сами волкодавы. Так повелось еще во времена службы в спецназе ГРУ. Если какая-то группа готовилась к командировке, что обычно занимало около двух месяцев, то офицеры старательно забывали, где находятся их дома, и ночевали в казармах вместе с солдатами.

Справедливости ради стоит заметить, что в ЧВК подготовка к операции обычно была не столь продолжительной. Здесь существовала собственная специфика работы. «Приглашение на выезд» обычно поступало оперативно и требовало очень быстрых действий. Не таких, конечно, как по сигналу тревоги, но незатянутых и неплановых, какими бывали командировки спецназа на тот же Северный Кавказ.