Дипломатично ответив, что «мы постараемся», я торопливо свернул разговор. Коту информация, полученная от моего отца, совсем не понравилась.

– Я все же надеялся, что хоть замок сломался по-человечески, – хмуро проговорил он.

– Что значит, по-человечески? – покосилась на него Жанна.

– Сама не понимаешь? – буркнул Макс. – Я думал, от него просто что-нибудь отвалилось или отвинтилось, а утром предок Фомы починил. Но теперь получается…

– Может, еще и отвалилось, – не оставляла меня надежда. – Так тоже бывает. Пружинка внутри соскочила и болтается. Ночью она что-то в механизме заклинила, а утром предок подергал, и она переместилась в другое место. Вот замок и открылся.

– Вполне может быть, – вмешалась Жанна. – У нас на старой квартире однажды такое случилось.

– Вот видите, – обрадовался я.

– Ничего я пока не вижу, – по-прежнему оставалась мрачной физиономия у Макси-Кота. – Если бы твои предки с трудом выбрались из дома, то наверняка категорически велели бы нам никуда до их возвращения не выходить, а к замку даже не прикасаться.

Я был вынужден согласиться.

– Ребята, – сказала Жанна, – но если утром замок уже работал, может, он ночью ушел?

– Если, конечно, это он, – ответил я.

– Что значит «если»? – осведомился Макс.

– То и значит, что мне пока неясно, кто это или что это, – попытался сформулировать свои ощущения я. – Понимаете, мне кажется, что это был не человек.

– Но ты ведь сам говорил, что мимо моей раскладушки крался человек, – напомнил Макси-Кот.

– Я совсем не так говорил, – принялся объяснять я. – То есть внешне это смахивало на человека. Вернее, на человеческий силуэт. Но потом он, во-первых, растворился, а во-вторых, чуть позже вырубил нас возле шкафа.

– Мальчики, – пристально посмотрела на нас Жанна, – неужели вы действительно ничего не помните?

– Ровным счетом, – у меня не оставалось никаких сомнений.

– Настоящая амнезия, – подхватил Макс. – Помню, как к шкафу шли, как Фома дверь потянул, и все. Дальше – провал. Проснулся сегодня утром на раскладушке, и у меня было полное ощущение, что мне просто сон приснился. Если бы Фоме не приснилось ровно то же самое, я бы по-прежнему так и думал.

– Какие люди, и без охраны! – огрели меня сзади по плечу.

Я обернулся. Это был Волобуй. С белоснежной повязкой на голове.

– Фома, ты чего мне вчера звонил?

– Да просто так, – ушел я от ответа.

– А-а, – поскучнел Волобуй. – А я думал, меняться хочешь.

– Не хочу, – покачал я головой.

– Может, еще подумаешь? – опять начал уговаривать меня Волобуй. – А то я уже как-то настроился. И зубы, учти, хорошие. Старинное золото.

– Может, и современное, – подначила Жанна.

– Исключено, – рубанул воздух рукой Толян. – Это место такое. Там ничего современного быть не может.

– Неправда, – заспорил Макси-Кот. – Котлован, например, там вполне современный, рабочие – тоже.

– Да ну, – криво усмехнулся Волобуй и снова пристал ко мне: – Слушай, Фома, ну давай меняться.

Вообще-то он жутко мне надоел. Я понимал, что, пока не отдам ему монету, он не отвяжется. Но мне, честно сказать, было жалко. А уж такая мерзость, как чужие золотые зубы, да еще из могилы, мне вообще была не нужна даже задаром. Однако ведь этому придурку не вдолбишь. Что же делать?

– Федя еще подумает, Толик, – пришла мне на помощь Жанна.

– Скоро? – несколько повеселел Волобуй.

– Не знаю, – слукавил я. – Дело-то серьезное. Боюсь прогадать.

Соображения выгоды «начинающему бизнесмену», видимо, оказались близки и понятны. Потому что он на полном серьезе ответил:

– Согласен, Фома. Думай сколько хочешь. Я уж подожду. Только учти, говорят, цены на золото скоро вырастут. Так что я после могу и не согласиться.

Решив подыграть «дитю джунглей», я постарался как можно серьезней ответить:

– На антиквариат, между прочим, цены тоже постоянно растут.

– Так, может, давай лучше сразу? – забегали и заблестели глазки у Волобуя.

– Толян, – напустил я на себя строгость, – будешь давить, вообще откажусь.

– Молчу, молчу, – испуганно замахал он руками и, громко заржав, выдал очередной перл: – Как говорится, молча едешь, богаче будешь.

Я украдкой взглянул на Жанну. Она брезгливо поморщилась. Во избежание конфликта пора было отделываться от «среднего придурка». А он, как назло, спросил:

– Ну а сегодня у вас на дальнейшее какие планы?

Тут я сморозил дикую глупость. Вернее, у меня вырвалось:

– Хомячком нужно заняться.

– Каким хомячком? – вытаращился на меня Волобуй. – Когда ты успел хомяка завести?

– Он не мой, а соседский, – чувствуя на себе испепеляющие взгляды Макса и Жанны, продолжал объяснять я, ибо деваться уже было некуда. – Он к нам удрал. Теперь нужно вернуть.

– А какой хомяк-то? – не отставал Волобуй.

– Да с длинной шерстью. Хозяева говорят, что он мексиканский. – Я надеялся, что Волобуй хоть после этого отстанет.

Но вышло все ровно наоборот. Что-то по поводу хомяков в мозгу у Толяна заклинило, и он потребовал:

– Прежде чем отдашь, дай взглянуть. Никогда раньше мексиканских хомяков не видел. Давай, давай, показывай.

И, не дожидаясь приглашения, «дитя джунглей» двинулось к нашему подъезду. Чуть приотстав, Жанна прошипела мне в ухо: «Фомин, я когда-нибудь тебя убью. Вот теперь сам от него избавляйся как хочешь».

Мирный способ избавления от Волобуя мне виделся лишь один: по-быстрому показать ему хомяка. Поэтому вся компания поднялась на десятый этаж. Возле собственной двери я несколько помедлил. Что, если замок опять не сработает?

Опасения мои, однако, были напрасны. Замок открылся с первого раза, и очень легко.

– Ну, где этот мексиканский? – по-хозяйски осведомился Волобуй.

– На кухне. В банке, – пояснил я.

«Дитя джунглей», скинув ботинки, прямо в куртке и шапке поперлось в кухню. Мы последовали за ним. Толян, естественно, тут же сунул руку в банку. Кухню немедленно огласили громкие вопли. Хулио оперативно тяпнул «дитя джунглей» за палец. Тот, однако, совсем не обиделся. Наоборот, дуя на укушенную руку, с восхищением произнес:

– Чумовой хомяк. Слушай, Фома, с какой радости ты собрался его отдавать?

– Но он же чужой, – отвечал я.

– А на нем написано? – глянуло на меня, как на маленького и глупенького, «дитя джунглей». – Оставь себе. Будешь говорить, что купил. Хомяки-то все на одно лицо. И мексиканские, наверное, тоже. Соседи знают, что он у вас?