После того как проведение Чтения утверждалось, задействованным в нем Чтецам предстояло найти повод для того, чтобы прочесть текст либо самому объекту воздействия, либо в непосредственной близости от него. Как правило, особых трудностей это не вызывало. Целями чаще всего являлись люди публичные — политики, чиновники или журналисты, — привыкшие обходиться практически без охраны.

В качестве материала для Чтения подбирался подходящий текст, который затрагивал отдельные аспекты той щекотливой темы, ради которой все это затевалось. В процессе же самого Чтения наиболее важные фрагменты «заряжались» таким образом, что в конце концов интерес «жертвы» к данной теме либо снижался, либо полностью ею утрачивался. Открытое Чтение предусматривало участие наиболее одаренных и сильных Чтецов, что неизменно приводило к искомому результату, обеспечивая Обществу полную анонимность.

Катерина не знала, сколько Открытых Чтений было проведено за все время существования Общества. За десять лет общения с Лукой ей стало известно лишь об одном. Более того, она даже сама принимала в нем участие, правда, как заверил ее Лука, лишь в качестве «резервного подкрепления».

В тот раз их целью был один копенгагенский политик, почуявший, что можно поживиться за счет отмены субсидий на проведение в школах занятий в «читальных классах». Конечной его целью являлось полное упразднение специализированных «читальных классов» во всех школах столицы Дании.

Одной из наиболее важных задач Общества являлось развитие читательских навыков и воображения, в том числе у детей, имеющих различные проблемы с чтением. Многие члены Общества были педагогами-почасовиками — вели утвержденные общей программой уроки чтения в тех школах, где ученикам требовалась разного рода помощь. Кроме решения основной задачи — привития любви к чтению, — им часто удавалось выявлять детей, являвшихся спонтанно активированными Чтецами. «Читальные классы» как нельзя лучше подходили для поиска таких учеников, а также позволяли тайно наблюдать за ними и осторожно направлять их способности в нужное русло.

Ревизия вопроса о целесообразности «читальных классов» не могла, разумеется, напрямую как-либо скомпрометировать Общество, однако опасения потерять таким образом контакт с потенциальными Чтецами привели к тому, что Совет решил назначить Общее Чтение с участием данного политика.

Чтение проводилось жарким летним днем в здании городской ратуши. В преддверии чтения Общество позаботилось о том, чтобы обеспечить сбор подписей противников закрытия «читальных классов». Родители посещавших эти занятия учеников настояли на личной встрече с политиком для того, чтобы зачитать ему свою петицию и вручить лист с подписями.

Кроме Катерины и Луки в состав депутации вошли еще три члена Общества, а также несколько родителей, ничего не знавших об истинной цели посещения политика. Лука был облачен в строгий костюм, совершенно неуместный в жаркую погоду. От духоты лицо маленького итальянца сделалось ярко-багровым, по лбу его градом катился пот. Катерина предусмотрительно надела легкое черное платье и не испытывала такого дискомфорта, как остальные ее спутники. Им пришлось провести в приемной политика около сорока пяти минут в обществе его секретарши — молодой блондинки, которая, несмотря на светлый летний костюм, также, похоже, с трудом переносила изнуряющую жару.

Наконец посетителей провели в кабинет, на пороге которого их встречал хозяин — худощавый господин средних лет с уложенными в прическу серебристо-серыми волосами, одетый в такой же серебристо-серый костюм, сидевший на нем как влитой. Каждому из тех, кто входил, он пожимал руку, одновременно окидывая его или ее тяжелым взглядом из-под густых кустистых бровей, похожих на маленькие рожки. Когда очередь дошла до Катерины, она потупилась. Рукопожатие у политика оказалось настолько энергичным, что девушка даже ощутила боль, которая не проходила в течение нескольких минут.

Руководитель делегации вкратце изложил цель их визита и передал седовласому господину лист с подписями, а также текст петиции. Политик обогнул огромный стол, на котором не было ничего лишнего, и, сев в свое кресло, поставил локти на высокие ручки кресла. Длинные крючковатые пальцы его, похожие на ножки гигантского паука, нетерпеливо постукивали по столу. Сквозь наполовину прикрытые веки он равнодушно осматривал посетителей.

Кроме того что петиция была вручена в письменном виде, ее еще следовало зачитать вслух. Эту задачу взял на себя Лука. Тяжело отдуваясь, он выступил вперед и начал чтение. Как и ожидалось, политик сразу же уткнулся в переданную ему копию — либо для того, чтобы видеть перед собой текст, либо чтобы не обнаружить очевидное отсутствие интереса.

Начиналась петиция со вступительных общих слов об истории создания и функционировании «читальных классов». Это была своего рода разминка с целью определить уровень способности и желания «жертвы» сконцентрировать свое внимание на тексте.

Катерина ощущала, что поначалу Лука лишь слегка воздействует на текст, совсем как художник, который, приступая к новой работе, делает первые осторожные мазки, едва касаясь холста кончиком своей кисти. Лука ни на йоту не отклонялся от текста, который был заранее тщательно проработан и отрепетирован, однако за счет небольшого смещения им акцентов восприятие слушателя должно было измениться — чтению предстояло превратиться в настоящее представление.

Следует заметить, что добиться такого эффекта можно было лишь при условии хотя бы минимального внимания со стороны слушателя — а как раз его-то политик вовсе не собирался им уделять.

Катерина прикрыла глаза и ощутила, как взгляд политика скользит по петиции, наугад выхватывает разные абзацы, как он просматривает маленькие отрывки, совершенно не вникая в их смысл. В сознании политика данный текст и его изложение Лукой совершенно терялись за великим множеством посторонних картин — от встреч с прочими посетителями до образов членов семьи, игры в гольф, посещения Тиволи,[18]а также предвкушения назначенного, по-видимому, на сегодняшний вечер праздничного ужина с друзьями.

Сделав глубокий вздох, девушка погрузилась в поток этих сменяющих друг друга в сознании объекта зрительных ассоциаций. По мере прочтения хозяином кабинета пусть даже какого-то одного слова из текста, она слегка усиливала, акцентировала его звучание, задерживала на нем внимание читающего чуть дольше, чем того хотел он сам. Вскоре это возымело действие, и текст стал достигать его сознания. Он даже начал самостоятельно читать отдельные фрагменты, содержание которых Катерина по-прежнему усиливала и закрепляла в его мозгу.

Для улавливающего все это было самым заурядным делом. Катерине бесчисленное множество раз приходилось использовать свои способности в автобусе или электричке, чтобы заставить сидящего рядом пассажира не отвлекаться от текста. Многие привыкли читать в общественном транспорте по дороге с работы и на работу, однако зачастую они делают это крайне невнимательно. Катерина не раз видела, как читающий внезапно прерывается, пролистывает несколько страниц назад и заново перечитывает целые абзацы текста. Ей было совершенно ясно, в чем тут дело. Она чуть ли не в буквальном смысле видела, как картины, описываемые в тексте, оказываются заслоненными иными самыми разнообразными образами, как они тонут в повседневных заботах о походе в магазин, в мыслях о работе и о любовных утехах. Время от времени Катерина вмешивалась. Порой, когда текст ей нравился, она заставляла читателя настолько сфокусировать на нем свое внимание, что иногда тот даже пропускал нужную остановку. Бывало также, что текст оказывался ей не по вкусу или же она просто хотела избавиться от преследующих ее голосов. Тогда она пыталась, как могла, ослабить внимание читающего пассажира или читающей пассажирки к тексту, так что в конечном итоге он или она закрывали книгу.