На самом деле 28 марта 1928 г. ЦИК СССР не ставил своей конечной задачей именно «создание Еврейской автономной области», как не ставил он этого и при провозглашении ЕАО в 1934 г. Речь шла лишь об очередном шаге по закреплению за евреями данной территории. В кулуарах же Центрального бюро евсекций при ЦК ВКП(б) с самого начала поговаривали об автономной республике. А через три недели после провозглашения ЕАО, 28 мая 1934 г., «всесоюзный староста» Михаил Калинин заявил на встрече с еврейскими рабочими Москвы и представителями еврейской прессы, что преобразование области в республику — это вопрос времени: нужно лишь подождать, пока в «Бире-Биджане» будут сконцентрированы сто тысяч евреев. Калинин подчеркнул, что правительство видит в Бире-Биджане национальное еврейское государство, являющееся основой для еврейской нации[29].

Таким виделся «Бире-Биджан» современникам — как «еврейское национальное государство» по своей сути, тогда как «район», «область» и даже так и не созданная «республика» — лишь его внешние и, при всей их важности, формальные характеристики (определение Татарии как Советской Автономной Социалистической Республики не меняет ее сути как татарского национального государственного образования). То есть, в принципе, неважно, как определяется это государственное образование, важно лишь, насколько оно в самом деле автономно и национально. Евреи, поселившиеся в «Биробиджане», должны были во всех отношениях стать счастливыми хозяевами этой земли.

Надежду именно на это выражает широко распространенная до сегодняшнего дня в «Бире-Биджане» цитата из Э. Казакевича: «Земля, на которой я счастлив», где «земля» — это «Бире-Биджан», а «я» — собирательный образ именно еврея, причем слово «земля» объединяет как минимум два семантических поля — во-первых, кампанию по «землеустройству трудящихся евреев», а во-вторых — извечную тему особой «еврейской земли».

Сочетание «биробиджанский еврей» должно было превратиться в особое понятие, вызывающее чувство национальной гордости и причастности не только у местного населения, но и у всей еврейской «диаспоры». Ярким примером этому могут служить слова наркома путей сообщения Лазаря Кагановича, неожиданно потребовавшего на встрече с артистами Московского ГОСЕТа в конце 1936 г. кардинальным образом изменить репертуар: «Я бы хотел видеть, что ваша игра вызывает чувство гордости за сегодня и за вчера. Где Маккавеи, где Бар-Кохба… где биробиджанский еврей?»[30]

Со второй половины 1934 г. название «Еврейская автономная область» вошло в широкий обиход, особенно в административном делопроизводстве, при этом массовое использование топонима «Бире-Биджан» не прекратилось. Эта «двойная география» существовала вполне официально и никого не смущала[31]вплоть до начала войны с нацистской Германией, когда еврейское переселение практически прекратилось. На борту выпущенных во время войны на средства биробиджанских колхозников самолетов уже было выведено «Еврейский колхозник»[32], что говорит о формировании нового топонима: не все колхозники были евреями, но все они жили в Еврейской области[33].

В политическом плане было желание противопоставить нечто весомое сионизму, искоренить «политику государственного антисемитизма» царского правительства. Нарком здравоохранения Н. А. Семашко писал: «Мы всеми средствами приходим на помощь любой бедноте любой национальности, но мы не скрываем, что советская власть, как мать, должна, прежде всего, приглядываться к тому ребенку, который веками угнетался, который жил в наихудших условиях».

Работа по еврейскому землеустройству с привлечением зарубежных организаций — Еврейского колонизационного общества (ЕКО), Общества ремесленного труда (ОРТ), Американского еврейского объединенного распределительного комитета («Джойнт») — велась в нескольких направлениях.

Задача ставилась грандиозная — переселить «на землю» за десять лет полмиллиона евреев. На деле все выглядело следующим образом. За период с 1925 по 1937 г. было переселено 126 тыс. человек, из которых на местах закрепилось только 53 тыс., т. е. 42 %. Переселение не стало решением социальных проблем евреев бывшей черты оседлости. Большинство, прежде всего молодежь, переселилось из бывших местечек (штетлов) в большие города. Окончательную точку в истории штетлов поставила война: еврейское население было уничтожено нацистами.

Основными районами переселения стали Южная Украина, позднее Северный Крым и, наконец, Приамурье (Биробиджан). Национальная автономия была представлена национальными еврейскими сельсоветами (160 — в Украине, 29 — в Крыму, 27 — в Беларуси), пятью национальными еврейскими районами (Калининдорфский, Новозлатопольский, Сталиндорфский — в Украине, Фрайдорфский и Лариндорфский — в Крыму) и, наконец, Еврейской автономной областью на Дальнем Востоке. Всего еврейским колонистам (без учета Биробиджана) было предоставлено около 500 тыс. гектаров пахотной земли.

Если советское правительство выделяло вновь создаваемым еврейским хозяйствам землю, то средства на ее освоение — в основном зарубежные организации. Например, одним только «Агро-Джойнтом» в течение двадцатых годов была оказана помощь крымским колониям в размере свыше 5 млн долларов.

В 1924 г. для реализации планов еврейской аграрной колонизации были созданы две специальные структуры: одна — государственная — Комитет по землеустройству трудящихся евреев (КОМЗЕТ), другая — формально общественная — Общество земельного устройства трудящихся евреев (ОЗЕТ).

КОМЗЕТ и ОЗЕТ возглавили авторитетные старые большевики, первый — П. Г. Смидович, второй — сначала Ю. Ларин (М. А. Лурье), затем — С. М. Диманштейн.

Советский Союз до 1938 г. проводил активную «еврейскую» политику. Аграрная колонизация была важнейшей частью этой политики, а КОМЗЕТ и ОЗЕТ — чем-то вроде «еврейского правительства» в СССР. Кроме того, ОЗЕТ вело большую издательскую работу, выпуская на идише, русском, украинском и других языках массу периодики, книг, брошюр, в том числе журнал «Трибуна» (на русском языке). Престиж ОЗЕТа поддерживало то, что членами правления его были видные деятели культуры, такие как С. Михоэлс и В. Маяковский.

Число членов ОЗЕТ к началу 30-х гг. достигло триста тысяч человек, но это членство носило формальный характер, так как коллективными членами ОЗЕТ становились коллективы заводов, воинских частей, вузов и т. п. Задуманное дело было грандиозно по своим масштабам, а средств не хватало. На рассмотрение Совнаркома СССР было вынесено ходатайство ОЗЕТ о проведении первой лотереи.