Немногие с огромными топорами, копьями, большинство с дубинами и палицами, излюбленным оружием троллей, которыми они разбивают, как орехи, и прочнейшие рыцарские панцири, не говоря уже о шлемах.

На них смотрят с содроганием, стараясь выдавить улыбки, тролли страшны даже вот те, полуголые, ибо их кожа прочная, через самые густые кусты ломятся не поцарапавшись, мясо настолько жесткое и прочное, что кажется, будто рубишь дерево, любое острие тут же увязает, а если учесть, что на троллях все заживает куда быстрее, чем на собаках, то они опасные противники не только из-за своей чудовищной силы.

Впереди на жеребце, которого легко можно принять за носорога — вон и могучий рог торчит из стального налобника, — высится закованная в сталь башня, в ширину чуть ли не такая же, как и в высоту.

Я сам пошел навстречу, зная, что Растер не догадается преклонить колено, и, едва он слез, продавив под собой землю, как молодой лед, я растопырил руки для жаркого объятия.

Оно в самом деле получилось жарким, сталь накалилась под прямыми лучами солнца. Я задержал дыхание, когда он в свою очередь стиснул меня громадными, как у матерого тролля, ручищами.

От него все так же несет нерассуждающей мощью, если не больше, общение с троллями сказывается, а суровое лицо с массивными надбровьями, мощными скулами и тяжелым подбородком с широченной челюстью выглядит лицом облагороженного тролля.

— Дорогой друг, — прогудел он мощным голосом, больше похожим на медвежий рев, — нам везет на тяжелые испытания, что подбрасывает любящая нас судьба!

— Да, — поддакнул я, — Господь Бог посылает испытания только тем, кого любит.

— Истинно!

— Обнимаю, — сказал я, — еще раз и передаю вас в руки ваших старых и новых друзей, а также тех, кто наверняка станет другом…

Я уловил восхищенный взгляд принца Сандорина Винтонмаерского, а рот его высочества вообще приоткрыт в изумлении при взгляде на эту башню из настолько толстого железа, что не прорубить никаким топором.

А я прошел к троллям, что в настороженности остановились невдалеке. Великий вождь Чандлер в первом ряду, как и положено, все великие тролли первыми вступают в бой, как, к примеру, Александр Македонский или Ричард Львиное Сердце. Рядом с вождем верный Чак, Гэка что-то не видно, хотя здесь он вроде бы просто Гак, с другой стороны смотрит настороженно Занг, раньше он был начальником дозора…

— Приветствую, други! — провозгласил я мощно и красиво, это как же хорошо обращаться с простыми и даже очень простыми, не отягощенными никому не нужным в жизни высшим образованием. — Наконец-то мы вместе и все разом!.. И дальше неутомимой поступью и с горящей отвагой взором на благо и во имя!.. Да сбудется, и все свершим!.. Мы сумеем, и победа будет за нами!.. Ура!

Тролли трижды прокричали «ура», в лагере тревожно заржали кони, а кое-кто из рыцарей схватился за голову, удерживая затрепетавшие от порыва ветра перья на шлемах.

— Вам помогут разбить лагерь, — сообщил я. — Я хочу, чтобы вы даже в подобных условиях жили с удобствами! А теперь отдыхайте.

В Баббенбурге и соседних городах множество оружейников, я загрузил их работой, велев сковать для начала два десятка полных доспехов рыцарского типа для троллей. Некоторые струсили, отказались, но другие, напротив, загорелись идеей создать нечто небывалое, все-таки у троллей нестандартные фигуры.

Чандлер в сопровождении верного Чака, Занга и еще двух гигантских троллей первым явился на снятие мерки. Вернулся довольным, приняли хорошо и пообещали сделать такие стальные латы, каких и у королей еще не было.

После него еще несколько троллей, отобранных им лично, побывали у бронников и у оружейников, причем у последних кое-чем разжились, хвастаясь по возвращении огромными топорами с удивительно острыми лезвиями и удобными рукоятями.

Моих отрядов, больших и малых, подходило к городу все больше. Все они располагались за городскими стенами. Их предводители предпочитали разбить свои шатры там же, и я решил, что пора и мне перебираться в лагерь, а то мои люди захекаются бегать ко мне с докладами и по моим вызовам.

Отцы города закатили грандиознейший пир, накрыв столы в главном зале ратуши. Остальные рыцари, квартировавшие в городе, последовали моему примеру.

На празднование пригласили все отличившееся рыцарство, в том числе и славных военачальников Бриттии, городского главу Фарарда Котингема, но главными героями были, разумеется, Лихтенштейны, сэр Геллермин и герцог Клемент.

Даже верховные лорды Варт Генца: Хродульф, Леофриг, Хенгест и Меревальд в этот раз не кичились и не мерились заслугами, о них еще будет время вспомнить, но сейчас каждому понятно, что, не приди вовремя Зигмунд, Геллермин и Клемент…

Отцы города тут же возвели сэра Геллермина в почетные граждане Баббенбурга, освободили его от всех налогов и даже постановили назвать его именем одну из улиц.

Досталось пряников и Клементу, с появлением его армии, как многие считали, в войне наступит некий поворот.

Я тоже улыбался, кивал, но губы растягиваются неохотно, все время помню, как даже с большой высоты смотрятся пугающе огромными остальные полчища, что идут в эту сторону.

И там намного больше настоящих воинов.

Лихтенштейны и примкнувший к ним Сулливан нисколько не чувствовали себя обойденными, совсем недавно их чествовали точно так же, когда они вслед за мунтвиговцами ворвались в выбитые ворота и защитили город.

Многие из местных лордов, а также вартгенские и вендоверские посетили лагерь армии Макса, где не только шатры все в струночку, но и костры по шнурку, все в шахматном порядке, никакой толчеи, все встанут в строй по сигналу боевой трубы в считаные мгновения.

Особенно всех удивляли копья, тонкие и настолько длинные, что я сам иногда смотрел и удивлялся, как эти парни их удерживают на весу, а потом — как те не переламываются под своим весом, но они приведены из того самого Балийска, области Вестготии, что почти целиком покрыта великолепным лесом.

Копьем из балийской древесины я выбил на Каталаундском турнире из седла тогда для меня неведомых рыцарей Юга, оказавшихся всего лишь пришельцами с той стороны Большого Хребта. С того дня в сознании отложилось воспоминание о великолепных качествах этой древесины: легкость и прочность, и когда в Вестготии краем уха услышал, что лучшие копья изготовляют не в Дорнесе, а в балийских землях благородного графа Эрнеста Слимпельда, я по возвращении в Сен-Мари дал указание барону Альбрехту любыми путями связать графа кабальными договорами на продажу нам всего леса, а если и не всего, то как можно большего количества.

Альбрехт провел операцию блестяще, граф и не заподозрил, что обладает сокровищем, охотно подписал долгосрочный договор и припечатал родовой печатью с гербом, что в течение пятнадцати лет в том лесу представители армии сэра Ричарда будут рубить для себя древесину.